Большими, чуть навыкате глазами князь-кесарь смотрел не на стоявшего перед ним офицера, а на кувшин с огуречным рассолом, поставленный Марфой прямо перед ним.

Тело у князя Ромодановского было коротким, необъятной толщины. Голова крупная, похожая на тыкву, глаза маленькие, чуть навыкате, как у жабы, и смотрели они на входивших в его кабинет людей с нехорошим прищуром, пытливо, с подозрением. От такого взгляда не укроешься – всё нутро, насквозь видит «антихрист».

 Протянув руку, князь-кесарь,решил начать разговор всё же с глечека. Сграбастал своими короткими толстыми пальцами, унизанными дорогущими перстнями кувшин с холодным огуречным рассолом, пригубил и не остановился, пока не выпил всё содержимое, утешив свою ненасытную утробу.

 И только после этого, глянул на вошедшего в кабинет поручика. Взирал своим фирменным взглядом, из-под густых ресниц.

 Зырк этот мало кто выдерживал, – ломались многие, на колени падали, а иные так и за сердце хватались.

 Офицер спокойно смотрел прямо перед собой и на его лице, не отразилось никаких эмоций. Страха не было точно.

 « А чего бояться? Меня царь послал, пусть меня и боятся!»

 «Ишь ты, храбрец какой выискался, ничего сейчас я тебе рога-то пообломаю» – подумал Ромодановский, но виду не подал, наоборот, улыбнулся и приятельским голосом предложил:

 —Брагу пить будешь?

– По повелению Петра Алексеевича я, – чётко ответствовал поручик.

– Вижу. Не слепой. Давай сюда твою бумагу.

 Ромодановский неспешно вскрыл пакет и углубился в чтение.

 —Хм, – усмехнулся, прочтя депешу, и неожиданно для гвардейца заговорил по-шведски:

 —Желаешь послужить на благо Отечества юноша, или государю нашему Петру Алексеевичу?

 Вот зараза, подловить хочет «аспид" – невольно подумал Андрей, но даже и бровью не повёл. Ответ был готов:

 —Желаю послужить на благо Отечества нашего, Петру Алексеевичу вручённое – спокойно почти без эмоций ответил Ушаков. Подумав, повторил то же самое по-шведски, а затем по-французски и по-голландски, – так на всякий случай ,но уже не так гладко.

 В том, что это была заготовленная провокация, Андрей даже и не сомневался.

 Выкрутился шельмец. Ну что же : молод, но не дурак и не лизоблюд, по глазам видно, ну погоди у меня" – усмехнувшись, Ромодановский поднялся из- за стола и прошествовав к двери, обернулся, уже открыв её почти наполовину:

 —Ну, пойдём голубь сизый, посмотрим на тебя в деле. Пощупает тебя, щипчиками горячими, да угольками из печки попотчуем.

 Глаза князя не моргая смотрели в лицо Ушакова. Ромодановскому этот офицеришка становился интересен, и ему хотелось проследить его реакцию – при таких вот словах не то что смерды, бояре и те бледнели, а глаза их начинали бегать, выдавая страх и ужас, заполнявшие душу человека.

 А вот на лице Ушакова ровным счётом ничего и не отразилось хотя внутри – а вот что было у него внутри, князю лучше было бы и не знать.

 Пауза затягивалась. Напугать, прибывшего не получилось. Ромодановский на такое вот, не рассчитывал, вернее будет сказать, что предполагал совсем другую реакцию преображенца.

 «Почтения к старшим нет! Да! Вот они птенцы гнезда Петрова!»

 —Пошли за мной юноша, – недовольно произнёс Ромодановский и зашагал к лестнице, которая вела в подземелье.

 В подвале Преображенского приказа помещался застенок – тюрьма. Здесь же была пыточная, во всей своей неприглядности.

 В правом углу комнаты стояло два массивных стола с поперечными бороздками для слива крови. На одном из которых, здоровые амбалы, в кожаных фартуках, на обнажённый торс как раз раскладывали на столешнице несчастного разбойничка.