– Где тебя носит? – поднялся он из кресла, едва я зашла в малую гостиную. – Опоздаем!

– С чего бы? – изумилась я.

– Я знаю, сколько времени тебе нужно, чтобы собраться.

– Ты удивишься, – фыркнула я. – Занимайся своими делами и ни о чем не беспокойся. Как твои ребра?

Очень хотелось просто «просветить» да посмотреть, но что если это действительно опасно? Где бы найти подопытного кролика, которого не жалко?

– Неплохо. – Муж повел плечами, точно проверяя собственное тело.

Я кивнула.

– Вот и замечательно. К слову, ты обещал мне список веществ, которые так или иначе используются на вашей фабрике.

– Он длинный, а у нас мало времени.

– Как раз просмотрю за чаем, – пожала плечами я.

– Завтра с утра я отдам тебе его, – уперся Виктор.

Я демонстративно громко вздохнула. Муж едва заметно усмехнулся и покачал головой. Что ж, опись подождет до завтра, мужу еще предстоит как-то пережить мои сегодняшние покупки, и пусть радуется, что я не приобрела пару мешков пушонки – решила сначала выяснить у него, нельзя ли отправить ее вместе с кирпичами.

Прежде чем собираться, я попросила Дуню принести в будуар горячий чай с медом. Сама не заметила, как подкралось уже знакомое головокружение. Не такое сильное, как ночью, но все равно приятного мало.

Чай с медом и конфеты сделали свое дело – одевалась и причесывалась я уже в прекрасном настроении.

Как я ни старалась, все равно не поняла, почему муж опасался, что мы опоздаем. Прическу я сделала в три свободных пучка, на трех хвостах – просто и эффектно. Концы убирать не стала, оставив локоны падать на шею, и вытянула несколько невесомых прядей у виска, которые придали лицу нежное и невинное выражение. Прокрашенная вчера сорочка, высохнув, приобрела телесный цвет. Чуть темнее, чем белоснежная кожа, которая мне досталась, но под верхним платьем этого совершенно не было заметно. Как и самой сорочки, и еще одной нижней юбки под ней. На плечи я накинула разглаженный палантин: хоть белье и прикрыло большую часть тела, декольте платья было таким глубоким, что впору пупок отморозить. Жаль, броши нет, сколоть шарф, но раз я демонстративно явлюсь в театр без украшений, то придется обойтись булавками. Припудрив лицо, я покрутилась перед зеркалом так и этак под восторженные ахи Дуняши. Все прилично и не просвечивает.

Когда я появилась в гостиной, Виктор с неописуемым выражением лица изучал какой-то список.

– Хотел бы я знать… – начал было он, но осекся на полуслове. – Ты невероятна. Скромно и в то же время так соблазнительно, что я подумываю никуда не ехать.

И столько нежности и одновременно страсти прозвучало в его голосе, что я смутилась, будто девчонка, опустила ресницы. Щеки запылали так, что никакая пудра бы не спасла. Муж склонился к моей руке, с улыбкой выпрямился, но от меня не ускользнуло, как он задержал дыхание. Похоже, «неплохо» – явное преувеличение.

– Может быть, действительно никуда не поедем? – спросила я. – Посидим, попьем чая, почитаем, как вчера.

– Я не позволю какому-то хлыщу испортить нам вечер. – Виктор снова улыбнулся.

В гостиную вошел Алексей, неся на подносе сложенный лист бумаги. Муж, извинившись передо мной, взял его. Заглянул внутрь. Брови его взлетели на лоб.

– Гвозди, пакля, банки, а теперь еще лекарства? Ты меня удивляешь. Я ждал счетов от модистки и ювелира. – Он вернул лист на поднос. – Отнеси в кабинет.

– От модистки тоже будет, – утешила я Виктора. – И, кажется, немаленький.

– Вот теперь я узнаю свою жену, – рассмеялся он. Подал мне руку. – Пойдем, пора ехать.

Дорога до театра оказалась недолгой. Василий – который ехал рядом с кучером – открыл дверцу, выпуская Виктора, тот помог выбраться мне. Жалеть, что я не подумала о сменной обуви, не пришлось: между нами и зданием театра оставалось лишь несколько шагов по брусчатке, а за нашей каретой уже выстроилась очередь других, точь-в-точь как машины перед школой в начале учебного дня.