Неужели я всё-таки умерла? И переселилась в чужое тело? Страх удушливой волной накрыл сознание и я пошатнулась. Соседка успела меня перехватить, с тревогой вглядываясь мне в лицо. Благодарно сжав ей руку, вяло улыбнулась. Что же теперь со мной будет? Страшно, ох как страшно!

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, снова подумала о своём новом облике: как попало обрезанные волосы наверняка не добавляли шарма. Может, оно и к лучшему, не позарится никто.

Начался торг, к обеду почти всех девушек раскупили, в их глазах читался страх, на грани с ужасом. Каждая тихонько плакала. И только ко мне никто не подходил.

Противный старик опять начал ворчать:

– Кому эта благородная нужна? Госпожа-замухрышка. Не купят до конца торгов, забирайте её себе на потеху. Больше она ни на что не годится, – он кинул в мою сторону ещё один брезгливый взгляд.

По телу иголками пробежал холодок, скрутившись клубком в животе. Меня могут отдать этим мужикам!? Руки задрожали пуще прежнего, на глазах навернулись слёзы.

– Сколько просишь за эту женщину, – услышала я чей-то голос. К помосту подошла импозантная дама, немолодая, но со следами былой красоты.

– Пять монет золотом, – ответил старик.

– Она больная, ваши дикари калечат пленниц, три монеты серебром, – женщина не повышала голоса, но к ней прислушивались, видно, она привыкла к почтению.

– Будь по-твоему, госпожа, – махнул рукой старик, – девица благородная, пригодится господину.

– Моему господину по нраву другие, а вот служанкой в гарем она в самый раз. Не будет раздражать жён, они не выносят красивых прислужниц, – женщина протянула монеты старику, меня отвязали от помоста и охранники проводила нас до паланкина.

Устроившись внутри, женщина выглянула наружу, отодвинув практически невесомые занавески, внимательно меня осмотрела, затем уточнила:

– Ты умеешь читать и писать?

– Я не помню…

– Так разве бывает? – она заинтересованно вскинула чётко очерченную бровь.

– Меня ранили сильно. Ничего не помню.

– “Повезло” мне с тобой, – устало сказала она, – ладно, отлежишься пару дней, я попрошу лекаря осмотреть тебя и сможешь приступить к работе. Не бойся, ничего сложного. Будешь прислуживать жёнам моего господина. Забирайся ко мне, садись у ног.

Она откинулась на подушки, давая понять, что разговор окончен. Я послушно залезла внутрь паланкина и, как собачка, пристроилась у ног незнакомки. Тут дело даже не в гордости, а в том, что голова за весь день на солнцепёке раскалывалась и вот-вот готова была лопнуть, как перезрелая тыква. Потому отказываться от предложения женщины даже не подумала.

Вскоре мы подъехали к большому дому вход в который шёл через роскошный тенистый сад с фонтаном в центре. Витражные окна, затейливая лепнина, хозяин такого великолепия явно не бедствовал.

Меня проводили через роскошный зал в помещения намного скромнее, наверное, здесь жили слуги.

– Меня зовут госпожа Джанна, – женщина проводила меня до комнаты, – сейчас тебе принесут воды, помойся, а то от тебя смердит, как от матросни.

– Хорошо, Джанна.

– Госпожа Джанна, запомни, – она сурово глянула на меня и вышла из комнаты.

Скоро мне принесли небольшую лохань и тёплой воды, я, как смогла отмылась от корабельной грязи. Вымыла осторожно волосы. Мои тряпки одна из девушек сгребла и унесла, брезгливо сморщив хорошенький носик. Взамен мне дали длинное платье, прямого кроя и платок. Последнему я обрадовалась, прикрою свою страшную плешь.

Одевшись, присела на кровать, а потом и вовсе прилегла на бок и не заметила, как заснула. Разбудило меня тихое покашливание:

– Госпожа Джанна велела осмотреть тебя – голос принадлежал мужчине лет пятидесяти, невысокому и худощавому, тонкая бородка, напоминавшая козлиную, спускалась на его грудь.