Неужели, прежняя хозяйка дома ходила тут в таких платьях? Или в этом мире продают только такие агрегаты?

Одно радует – тут есть нормальная канализация. И даже ванная на ножках. И раковина с зеркалом.

Я смотрю на стул-унитаз и изо рта вырывается стон:

– Ну да, не могло быть все так шикарно.

На  желтом налете не было ни капли воды. И труб с кранами, которые бы все это перекрывали, я тоже не видела.

– Киар, а ты знаешь, как сделать, чтобы все работало?

Девушка смотрит следом за мной внутрь унитаза и переводит на меня беспомощный взгляд:

– У нас этим Пуч занимался.

Эх, а тут нет мужа на час? Хотя, даже если бы и был, в Заболотье бы он вряд ли поехал.

Как же я не люблю это ощущение зависимости от мужчин.

Петр у меня всегда решал подобные вопросы, поэтому я никогда не интересовалась, как там все работает. После его смерти я столкнулась напрямую с проблемами одиноких женщин. Но в моем мире можно было попросить знакомого или соседа, или вызвать помощника на разовую работу.

А тут кого вызывать? Дракона?

Так и вижу недавнего грубияна, которого я вежливо прошу починить нам туалет. Пошлет же моментально!

Работы тут невпроворот. Трещина в стене, нерабочая система водоснабжения, грязь толщиной с палец.

– Ковальски, – кричу я птице. – А где твоя хозяйка чистящие средства держала?

Ворон прилетает, садится на раковину и смотрит на меня, слегка повернув голову на бок:

– Чегось?

– Спрашиваю, чем твоя хозяйка убиралась? Тряпки, мыло?

– А-а-а! В кладовой под лестницей.

– Лестницей?

Я помнила только три двери: одна вела на кухню, другая в гостинную, а третья в туалет. Еще и спальни не видела. Т

– Ковальски, а где эта самая лестница?

Я протягиваю птице орех на открытой ладони. Ворон тут же его съедает и взлетает, на ходу бросая:

– Покажу!

Я бы в жизни сама не нашла этот ход наверх. Надо было нажать на кирпич каминной кладки, чтобы один из стеллажей с книгами открылся потайной дверью внутрь.

– Вот это да! – восклицает Киара.

– Согласна.

Я заглядываю внутрь. Тьма – хоть глаз выколи. Киара щелкает пальцами, высекает искру и та устремляется вверх. Тут же шарики под потолком зажигаются, открывая вид на лестницу.

– Где тут кладовая?

Мы находим ее аккурат под ступенями. Небольшая дверца скрывает за собой чулан со швабрами, вениками, ведрами и тряпками.

– Убираться есть чем. Уже хорошо, – улыбаюсь я.

Мы с Киарой обе смотрим на лестницу.

– Пойдем?

– Давай.

Мы поднимаемся по скрипучим ступеням. Первый лестничный пролет хвастается скрипом, то второй – постепенно чернеющими досками. На самые верхние даже страшно наступать – они крошатся гнилыми щепками прямо под ногами.

Стоит подняться, как становится ясно, что крыше пришел конец.

Плющ и вода годами проникают на верхний этаж, разрушая все на своем пути: две спальни, кабинет, еще один туалет и пустую комнату.

– Работы тут непочатый край, – бормочу вслух я.

Киара молчит. Смотрит на мокрый матрас в спальне, расцвёвший черной плесенью и тихонько вздыхает.

От сырости корпус кровати вздулся и раскололся. Шкаф рядом еще можно спасти.

– Потом нужно проверить, что оставить, а что выкинуть.

– Может, удастся пустить на дрова, – говорит Киара, а потом грустно смотрит на меня: – Даже спать негде.

– У нас есть диван, – я пожимаю плечами.

– Он один.

– Поместимся. Мы с тобой обе миниатюрные.

Киара резко распахивает глаза:

– Спать на одной кровати?

– А есть другие варианты?

– Я буду спать на полу, – Киара опускает голову.

– А чем я тебя потом лечить буду? Хватит думать глупости. Мы тут на равных. Две девушки, попавшие беду. Понимаешь?

Киара, кажется, только сейчас осознает, что я серьезно. Словно раньше переход на “ты” было игрой, в которую захотела поиграть ее госпожа.