– Госпоже интересна моя персона?

– Интересна, – не стала юлить Елизавета.

Очевидно, такой прямоты Бернард не ожидал. Но скрыл удивление за привычным фырканьем:

– Польщен.

– Почему ты попал в рабство?

***

Бернард

Издевается? Или действительно не знает?

Ее папаша мог не сказать дочери, откуда взял раба.

Крошка Эль чрезмерно истерична, и непонятно, как бы она отреагировала на рассказы о кровавой бойне. Возможно, это ее позабавило бы. Или привело в бешенство. Она ненавидела Низших. Но упоминания о ратных делах приводили дуру в состояние ужаса.

Так что покойный фон Латтимер, скорее всего, умолчал о происхождении живого подарка.

– Я жду ответа, – нетерпеливо повторила девка. – Как ты попал в рабство?

– Изволите развлечься рассказом о чужой беде?

Бернард рассчитывал хоть немного оттянуть болезненный разговор, но никак не ожидал, что девка смутится!

Фон Латтимер глухо кашлянула и отвернулась.

– Ладно… Вернемся к этому разговору позже. А сейчас мне нужно прочесть письмо.

Еще и оправдывается?!

Бернард с силой потер шею, наблюдая, как девка направляется к выходу.

Определенно, сегодня очень странный день. И дракона она не испугалась… То есть вначале только. Чуть не свалилась с библиотечного дивана, но когда вбежал слуга, сообщая о прибытии почты, изволила карабкаться на смотровую площадку, чтобы лично принять письмо у смирного, точно овечка, дракона.

Ящер даже не дернулся, когда фон Латтимер имела дерзость его коснуться.

А ведь прежде такого не случалось. Хотя, с другой стороны, крошка Эль брезговала погладить зверя. Она вообще ненавидела животных. В том числе и Низших оборотней.

Спина опять тихонько заныла.

К дождю шрамы беспокоили сильнее, чем обычно.

Избавиться бы от оков и одним оборотом свести унизительные метки принадлежности! Но он вынужден пасти разжиревшую корову и тайком мечтать, что однажды получится исполнить клятву крови – убить последнюю из рода фон Латтимер.

Словно почуяв его мысли, девка резко обернулась.

– Мне снова нужно в библиотеку! – заявила, прижимая к груди письмо.

Наверняка не терпится прочесть! Если бы не одно но…

– Госпожа… – Бернард специально оглядел девицу с головы до ног. – А как же обед? Время утреннего перекуса вы пропустили. И даже не вспомнили об этом.

***

Опять еда!

Стол заставлен вдвое плотнее прежнего, перед носом исходит паром миска жира – то есть бульона, – а на пригорюнившуюся госпожу направлено не меньше десятка любопытных взглядов.

Даже лекарь спустился посмотреть.

Неслыханное дело – избалованная по самое не могу девица воротит нос от «изысканных» яств.

Но Елизавета совсем не чувствовала голода. А глядя на истекавшие жиром блюда последние крохи аппетита исчезали напрочь.

Тяжко вздохнув, Елизавета поднялась с заваленного подушками кресла. Обвела взглядом притихших слуг и, засучив рукава-фонарики, крепче ухватилась за скатерть и дернула изо всех сил.

– Не хочу!

Ее визгу вторил звон и грохот бьющейся посуды.

Служанки резво отпрыгнули в сторону, лекарь побледнел и, кажется, перекрестился, а вот стоявший в отдалении Медведь даже не дрогнул. Только ручищи на груди сложил и посмотрел с явным интересом.

Елизавета набрала в грудь больше воздуха и завизжала с новой силой:

– Не буду!

Сбила рукой чудом уцелевший кувшин.

Бледная посуда! Как же совестно портить эту красоту из хрусталя и фарфора, но Елизавета отчаянно нуждалась в прикрытии.

Ее поведение слишком нетипично! И, спускаясь к обеду, она морально настраивалась вернуть себе образ истерички. Хотя бы на первое время.

Сдув упавший на лицо локон, Елизавета сжала кулаки и затопала ногами.

– Не буду и не хочу! Живот болит! Невкусно! Сами жрите!