Итак, водопровод, похоже, не изменился – всё та же система насосов и котлов для горячей воды. Скорее всего, в доме Лагранджа, как и в других богатых домах, свои ванные комнаты есть почти в каждой спальне.

Пока я мылся, для меня подготовили одежду. Облачившись в простые синие брюки и белую блузу с жабо классического кроя, я чистый и красивый под чутким надзором Григория спустился в столовую.

– Отлично выглядишь, сынок, – улыбкой встретил меня довольный Лаграндж. Он сидел во главе длинного обеденного стола.

– Спасибо, – я вежливо кивнул и занял приготовленное для меня место возле хозяина дома.

Сервировка была простая, видимо, никто не рассчитывал, что дикий алти знает все виды ножей, вилок и ложек.

Передо мной стоял тёплый мясной салат. Едва я закинул в рот первый сочный кусочек, как блаженство вкуса захватило весь мой организм.

– Нравится? – заботливо спросил Лаграндж.

– О, да! Что это за мясо?! – выпалил я, едва не добавив «никогда такого не ел».

– Корноухий кроль с острова Эльви, что в Седьмом сумеречном море, – с улыбкой проговорил он.

Остров Эльви? Не помню такого. Что-то из нового?

– Вкуснятина. Наверное, недавно открыли? – всё-таки не удержавшись, брякнул я.

– Остров-то? – кажется, мой неосторожный вопрос не вызвал у Лагранжа подозрений. Он с удовольствием пустился в объяснения: – Да лет десять уже как. И кролей этих почти сразу начали употреблять в пищу. Только первые несколько лет, как и многое из Седьмого моря, никуда, кроме Метрополии, и не возили. Вице-премьер Седьмого моря таким образом привлекал людей в свою колонию. Уникальными материалами и вкусами, – вдохновенно проговорил он, а затем, спохватившись, спросил: – Тебе понятны все слова и понятия, что я употребляю? Например, Вице-премьер?

– Да. Это тот, кто управляет колониями Виктории в морях с Третьего по Седьмое.

– Или Вице-прима, если речь идёт о женщине, – менторским тоном добавил Лагранж.

– А как зовут Вице-премьера Седьмого моря? – как бы невзначай спросил я.

– Джекман Барбаросса, – равнодушно ответил Лаграндж, а затем усмехнулся и будто кого-то пародируя, продолжил: – второй капитан легендарного фрегата Лудестия, бывший первый помощник капитана Леона Джонсона, именуемого Хозяин Семи Морей.

– Хозяин Семи Морей? – опешил я. Удивление от этого прозвища даже затмило злость от упоминания Бари, захватившего мою девочку.

– Согласен, звучит слишком патетично, – кивнул Лаграндж. – Но, уверяю тебя, сынок, легендарный капитан Джонсон как никто другой достоин этого звания. Хоть и получил его посмертно. Полагаю, знать Метрополии не позволила бы называть живого свободного капитана Хозяином морей, в которых располагаются их земли.

Я начал кивать, всеми силами пытаясь погасить зарождающуюся в груди ярость. Очень неприятно обсуждать собственную смерть. Точнее, убийство грязным предателем, почивающим теперь на моих лаврах.

– И как же… Как погиб капитан Джонсон? – спросил я, обуздав эмоции. – Что с ним стало? И давно ли?

В ответ Лаграндж тяжело вздохнул и сделал глоток вина из бокала.

– Да уже восемнадцать лет как, – наконец, изрёк он. – Смерть… Такая нелепая смерть настигла героя-первооткрывателя. Он отравился неправильно приготовленной керуанской тыквиной! Тогда только-только начали осваивать этот необычный плод. Некоторые романтики даже утверждают, что и среди поедателей керуанской тыквины капитан Джонсон был одним из первопроходцев. Что умер он, не изменив себе и открывая новое.

Я слушал собеседника вполуха. В голове крутилось лишь «восемнадцать лет».

Тысяча акул мне на ужин!

Я помню эти события, будто они произошли сегодня утром! Правда, как будто после этого утра я успел хорошенько набраться и проспаться. И сегодняшнее утро в моём мозгу сильно отдалилось.