– У нас говорят: не можешь кусать – не скаль зубы, а у тебя, зятёк, рот не закрывался, – не унималась Лорна.

– Занесло тебя в дебри, – оборвал я её. – Что там с Нэрном-то?

– Да ничего, нету больше Нэрна. Пропал за пару лет до того, как ты приехал с поджатым хвостом. Какой-то сказочник наплёл старому дураку, что у Эйлин-Мора видел огромный косяк макрели. Нэрн повёл туда свою шхуну. День нет, два нет. Потом рыбаки наши с Логаном, его племянником, пошли к островам Фланна и нашли там его судно, пустое: ни Нэрна, ни сыновей.

– Мало ли, – пожал я плечами. – Штормом за борт смыло.

– Такого опытного моряка, как Нэрн? С палубы судна, стоящего на якоре? Сам понял, что сказал? – Старуха протянула мне стакан, и я послушно плеснул туда виски.

– Это не всё, – сказала она. – После его исчезновения пропали жена и младший сынишка, ему всего десять лет исполнилось, как нашему Шону.

– И куда они пропали? – спросил я.

– Тоска заела, – непонятно ответила Лорна. – Не ходил бы ты, зятёк, на тот маяк. Сожрут тебя охотнички, если повезёт. А не повезёт…

Она выдержала драматическую паузу и сказала шёпотом:

– Сам охотником станешь, а это похуже смерти.

В гостиную заглянула Грейс, недовольно посмотрела на нас, на стоящую между нами полупустую бутылку виски, но промолчала. Поджав сухие губы, ушла, слишком громко хлопнув дверью. Не обратив на это внимания, я тоже склонился к Лорне.

– А тебе-то что? – спросил я. – Сгину на Эйлин-Море, только перекрестишься.

– Господь с тобой, Дон. Никто не будет оплакивать тебя горше, чем я. Где я выпивку брать буду? От настойки Аннабель у меня изжога, а от моей ханжи-дочурки ничего крепче молока не допросишься.

Я не удержался и расхохотался в голос.

– Возвращайся, Дон! – сказала Лорна без тени обычного ехидства. – А лучше вовсе не уезжай.

– Не могу, – вздохнул я. – Мне пообещали хорошее жалование, а дела у меня не очень, ты и сама знаешь.

– Никакие деньги не стоят загубленной души.

– В любом случае, отказываться поздно.

Хлопнув по ручкам кресла, я поднялся, и Лорна отсалютовала мне стаканом:

– Ну, будь здоров, зятёк! Хотя, зачем тебе теперь здоровье?

Меня это разозлило. Я выхватил из неожиданно цепких рук выпивку.

– Хватит с тебя, старая дура, – бросил я, уходя. Но всё же перед отъездом оставил ей полдюжины бутылок.

* * *

Клипер "Кромдейл" из Глазго подобрал нас троих, новую смену смотрителей маяка, на рейде Касл-бэя. Со мной на Эйлин-Мор отправились ещё двое. Один – молодой паренёк Томми Маршалл. Его единственного пришла провожать на причал жена. Полчаса они ворковали друг с другом, держась за ручки, пока Дукат не рявкнул в голос так, что чайки взлетели с пакгаузов. Маршалл, втянув с перепугу голову в плечи, наконец, отлип от жёнушки, и мне стал виден её округлившийся животик. Ну что ж, судьба такая у жены моряка: ждать любимого и надеяться, что и в этот раз он вернётся.

Второй – Джеймс Дукат, бывший полицейский из Сассекса. Его назначили старшим смотрителем маяка и первым после Бога над нами на всю смену. Дукат носил бёрнсайдские бакенбарды и разговаривал, лениво ворочая слова в глотке. При первом взгляде на этого заносчивого сассенаха хотелось начистить его красную рожу, как медную бляху, но приходилось держать себя в руках.

Мы поднялись на борт "Кромдейла". Томми стоял у лееров и махал рукой. Дукат сел на кнехт и принялся набивать трубку, с лёгким презрением поглядывая то на меня, то на Маршалла. Я сразу понял, что дружбы у нас не выйдет. На траверсе по правому борту медленно проплыл замок Кисимул. Я встал и отдал честь развевающемуся над ним бело-голубому флагу Шотландии. Не то, чтоб я всегда это делал, но сейчас очень захотелось позлить надутого южанина. Дукат сплюнул за борт и ушёл с палубы.