– У вас красивый почерк, – зачем-то заметила я.

– Пунктик моей матери. Она не терпела неразборчивые буквы. Проводил за пером по несколько часов в день.

Я чуть подзависла.

– Пером? Я не ослышалась?

На секунду и Немиров застыл.

– Не ослышалась. Я учился каллиграфии.

«Ну вот, вполне логичное объяснение услышанному», – успокоила себя.

– Полезный навык.

– Лет сто пятьдесят назад, наверное, да. Когда нужно было поддерживать деловую и личную переписку. Сейчас достаточно попадать пальцами по кнопкам, – он оттолкнулся от капота, протянул мне ручку. – Твоя очередь.

– Спасибо, – поблагодарила я, не теряя ни минуты и оставляя свои безобразные загогулины внизу каждого листа.

Мне хотелось попискивать от восторга! Я только что гарантировала себе и ребятам самый крупный и денежный проект, после которого мы выйдем на новый уровень. В этом сомнений не было. Мои ребята выложатся на все сто.

– Давид Романович, вы тут пропустили, – произнесла я, замечая пустую графу.

– Где? – услышала над самым ухом и тут же почувствовала, как мое тело в буквальном смысле попало в капкан. Немиров встал за спиной, накрыв собой.

– Вот здесь, – я указала подрагивающим пальцем.

– Хм. Скудное освещение, не заметил. Дай ручку.

В поле моего зрения появилась широкая ладонь.

– Пожалуйста, – произнесла я, ругая себя за то, что я продолжала молчать и стоять, словно мне нравилась провокационная поза.

Немиров потянулся к бумагам, толкая меня вперед. Чтобы не рухнуть на капот, я выставила руки перед собой, оказываясь в еще более двусмысленном положении.

– Извини, оступился, – тихо говорил, неторопливо выводя каждую букву на белом листе. – Больше нигде не накосячил? – он принялся перепроверять подписи.

Я не дышала, старательно игнорируя новые опасные ощущения.

Дыхание на моей коже.

Тепло и твердость мужского тела.

– Нет, – ответила я, ведя бедром в попытке оказаться на свободе.

– М-м-м, Р-р-рада, я и так стараюсь вести себя как джентльмен. Если ты еще раз сделаешь так, то я совершенно не по-джентльменски упрусь стояком тебе в попу.

– А вы отойдите, – попросила я.

– Зачем? Мне нравится наша игра. Ты делаешь вид, что я тебя не интересую. Я делаю вид, что не чувствую, насколько ты возбуждена. Если бы не камера и не людное место…

– То ничего бы не произошло!

Он каким-то образом читал меня как открытую книгу.

– Мы бы с тобой уже полировали капот.

– Давид Романович, вы мастер по мерзким замечаниям, – произнесла я. – Неужели они хоть раз срабатывали?

– Они и сейчас работают.

– Серьезно? – хмыкнула я, разворачиваясь и оказываясь к мужчине лицом. Мне пришлось привстать на носочки и прогнуться в пояснице. Решетка автомобиля упиралась в спину. – Я подозреваю, что вы мастер обольщения… малолеток. Уверена, на них ваше обаяние работает безотказно. Хороший автомобиль, клуб в собственности, внешняя привлекательность.

– Продолжай. Продолжай. Я люблю комплименты.

– Это не комплименты.

– Да? – он нависал надо мной. – Тогда я хочу услышать из твоего прекрасного ротика похвалу в свой адрес.

– Это вряд ли. Это вряд ли…

Немиров плотоядно ухмыльнулся.

– Знал, что после подписания ты перестанешь быть любезной со мной. Но и я получил некую свободу в действиях, – он подхватил меня и усадил на капот, нахально вклиниваясь между ног и фиксируя меня за бедра широченными ладонями. – А теперь что скажешь? – спросил он, большими пальцами растирая мою кожу.

Хотела бы я сказать что-то достойное. Язык прилип к небу. И я слышала только собственное сердцебиение.

– Здесь стоят камеры, – предупреждение прозвучало неубедительно.

– Так я веду себя паинькой.

– Так вот как выглядит па… – я глотнула воздух и продолжила: – Паинька.