Вокруг прохаживались другие гости, все люди известные и высокого положения. Они улыбались друг другу и, не прекращая, болтали. Видел батюшку, мы с ним раскланялись и на этом всё.

И тут я заметил её. Она стояла боком ко мне и весело болтала с каким-то розэ. Он явно её клеил, усатый брюнет в смокинге. Потом я узнал, что это известный композитор. Она тоже кокетничала: смеялась его шуткам, несколько жеманничала, и много пила.

Она была прекрасна, хотя и проста. Волосы убраны в хвост, скромное белое платье до колен, белые туфли на высоких каблуках, небольшая сумочка из белой кожи с золотыми застёжками, золотые кольца в ушах и браслеты на запястьях, на в меру открытой груди золотая подвеска. Высокая и стройная, и спортивная – ноги довольно мускулистые. Нос чуть приподнят, скулы резкие. Сочные крупные губы раздвинуты в улыбке, вроде широкой, но открывающей только два передних зуба.

В общем, богиня.

Я пошёл в туалет. Зайдя, я облокотился на раковину и сказал своему отражению в зеркале:

– Иван! Этот твой шанс. Другого не жди. Или так и будешь до конца дней дрочить на неё во время новостей.

Но как себя с ней повести? Это же не девочка-секретарша…

Открылась кабинка позади и из неё вышел пожилой мужчина – салатовый – с ухмылкой. Но, увидев, что я небесный, ухмылку убрал и торопливо покинул туалет. Я вышел за ним.

Она стояла теперь одна и растерянно оглядывалась по сторонам. Её бокал был пуст. Я решительно направился к ней, по пути схватив с подноса официанта бутылку красного.

– Будете? – спросил я, приподняв в руке вино. – Отличное бордо!

– О, когда предлагает такой официант, то с удовольствием, – улыбнулась она, заметив мой знак отличия. – Только это не бордо.

– Иван! – представился я, смутившись.

– Мария, – она протянула мне ладонь – руку уже взрослой женщины. Сколько ей? Тридцать? Меня обдало запахом её духов – как будто тёплый ветер с моря, поднимая занавески, наполняет пространство терпкой свежестью волны, ракушек и водорослей, и пионами, стоящими на столе у открытого окна. У меня даже слегка закружилась голова.

Не зная как быть, я просто пожал протянутую руку, хотя, возможно, следовало бы поцеловать. Она отреагировала на моё пожатие положительно, и я приободрился. Нужно было о чём-то говорить. Она смотрела на меня и ждала. Я повертел головой, отхлебнул свой мартини, и сказал с глупо-ироничным видом:

– Как вам вечеринка?

– Если честно, уныло, – она поддержала мою иронию.

– Да уж…

Темы для беседы закончились, и я замолчал. Выручил меня композитор. Он, оказывается, ходил за вином для Марии. Увидев меня, он заметно расстроился.

– Позвольте представится, – с сухой улыбкой сказал он.

Мы обменялись рукопожатиями и стали о чём-то говорить. С мужчинами мне всегда проще, наверное, потому что они мне не кажутся привлекательными. Во время разговора Мария встала ближе ко мне, из-за чего мы теперь с ней были как бы против него. Это был добрый знак. В какой-то момент я налил нам с ней ещё (себе прямо в уже опустевшую рюмку для мартини) и спросил, демонстративно обращаясь только к ней:

– Вы курите?

– Да, иногда…

– Мы пойдём покурим, – сказал я композитору, который тоже полез уже за сигаретами. Он намёк понял, и мрачно опустил пачку обратно в карман.

Тот вечер в итоге закончился у неё дома. И вот я лежу рядом с ней, вижу волну её тела под лёгким одеялом, вдыхаю запах цветов и моря, и чувствую себя счастливым, несмотря на то, что опять нарушил епитимью. Меня это почему-то сейчас совершенно не заботит, и я улыбаюсь. Сколько же тебе лет? – вдруг вспоминаю беспокоивший меня вопрос. Хотя не важно. Ты великолепна.