Оборачиваться и смотреть, кто пришел на этот раз, я не стала. Продолжила посиделки в объятиях папоротника. Ведь если лапы новоприбывшего зверя не золотые и не знакомые, вскакивать бессмысленно. Вот я и просидела появление кого-то зеленого пупырчатого и кончину темного, затем побег зеленого от крылатого ядовито-синего. Последний, к слову, ни от кого убегать не стал, после сытного обеда решил прилечь на берегу и провалился. Удивленное «мря?!» и довольное «хрум!» сопровождали его скоропостижную кончину. На этом круг поеданий не завершился, а только начался. Что за монстр  притворялся бездушной скалой, я не рассмотрела. Только хвост запомнился с костяным сердечком, когда огромное красное щупальце утянуло чудовище в лавовое море.

Здесь была смерть, одна лишь только смерть. Не удивительно, что демоны стремятся к нам. В стабильность. Я потерла лицо, уже не обращая внимания на схватку морского чудовища с покусившимся на него прибрежным деревом или не деревом. Вздохнула с безысходностью, потерла похолодевшие от страха руки, и только сейчас заметила целостность кольца на пальце. Камень был на месте, то есть зверь сидел в реликвии.

- Ох, ты ж бестолочь! – прошипела, с возмущением осознав, что Златогривый нигде не прятался, он все это время был здесь… слушал и чего-то выжидал или кого-то.

Вот тут-то меня и настигла мысль, что я была приманкой спровоцировавшей серию последовательных монстропоеданий, ради привлечения наиболее крупной особи. Особи встреча, с которой вряд ли сулит мне проблемы с внешностью, скорее уж прощание с жизнью.

– Златогривый, чтоб тебя заморозило и к полу припечатало! - не на шутку взъярилась я и встала из папоротника.

А вокруг странная неподвижность, настороженная, и только кто-то огромный  на заднем фоне с хрустом вырывает хищное дерево из земли. Оглянувшись, поняла, что такая громадины вряд ли позарится на меня, потому и продолжила гневно отчитывать камень:

– Ты что себе позволяешь, гадость мстящая? Ты меня предупредил? Ты разрешение спросил?  - А в ответ тишина, просто–таки созданная для возмущенного крика: - Это как, вообще, называется?!

«Ается-ается-ается!» - улетело вдаль и вернулось с неожиданным «Фу!» прозвучавшим надо мной и принесшим запах тухлых помидор. Медленно очень медленно я подняла глаза от сильнее засиявшего перстня. Узрела нос размером с конюшню, что еще недавно в моем «Логове» целой была, и просипела:

- Злат… Зла… - полностью прозвище зверя произноситься никак не хотело, именно поэтому я его сократила, искренне прося: - Златя, тут к тебе при-пришли… пожалуйста, выйди.

Кольцо полыхнуло огнем, громадный нос сморщился, а я поняла, что ноги меня не держат.

На мою удачу, повторять не пришлось, зверь выбрался из перстня мгновенно. Многократно увеличившись в размерах, он опалил жаром меня и напугал чудище с носом и, как оказалось, с рогами. Знать не знаю, был ли это лось или другая крупнорогатая живность подземных чертогов, но через лес он ринулся с невероятной для своих размеров скоростью. Только что был здесь, и вот уже нет, лишь быстро удаляющийся шум ломаемых деревьев выдал поспешность его отступления. И эта паника объяснима. Златогривый действительно был ящером из драконьих. Огромный, крылатый, огненный и очень голодный. Он щелкнул зубами так, что дурно стало не только мне, но и всем хищникам, притаившимся на побережье. Треск ломаемых сучьев троекратно усилился, топот многочисленных лап, ног и ласт тут же дополнил испуганный вой и противный визг.

Я села под ставший родным папоротник, зажала уши и крепко зажмурилась. Потому что к пыли поднятой сбегающими монстрами, добавилось каменное крошево от одного лишь взмаха золотых перепончатых крыльев, а затем и куски ветвей, что посыпались, едва Златогривый приступил к охоте. Его боевой рык переходящий в рев звучал над лесом, отражался от дальних гор, от сводов подземного мира и добрых пятьдесят минут будоражил округу устрашающим эхом. За это время я частично успокоилась, пыль осела, открыв совершенно новый пейзаж морского берега. Лес отступил на добрых пару сотен метров, склон оказался куда более пологим и пустым, спуск к огненной воде теперь устилал крупный песок багряно-красного цвета. Единственными украшениями безжизненной суши оказались кости с рогатым черепом, нора и отползающий от меня куст папоротника.