– Ты чего?

– Да вот же!… – Миша посмотрел на башмак, и увидел, как он медленно, словно нехотя, снова ушёл под воду. Всплыло ещё несколько пузырей, от них разошлись круги по воде, и всё затихло. Как будто ничего и не было.

– Да чего ты, Мишк?

Он повернулся к друзьям и понял, что они смотрели на него, а не на то место, куда он указывал.

– Вы что ничего не видели?! – спросил он разочаровано.

– Чтобы там не случилось, – категорично заявил Андрей, – это уже не считается – игра окончилась!

– Там был башмак… чёрный, – тихо проговорил Миша.

Когда Олег Иванович пришёл домой после работы, жена сказал ему, что звонили из милиции – по поводу Башкатова, и передала записку с номером кабинета и фамилией звонившего. На следующий день, отпросившись с работы, Олег Иванович, полный тревожных предчувствий, отправился по вызову. Он нашёл указанный в записке 60-й кабинет с табличкой на двери "Тинчурин Г.Е.", постучался и вошёл.

Хозяин кабинета Тинчурин Геннадий Егорович сидел за пишущей машинкой с дымящейся сигаретой в зубах и, стряхивая пепел на клавиатуру, бил по клавишами указательными пальцами. На Тинчурине висел плечевой ремень с кобурой. В кобуре был пистолет.

– Здравствуйте! – пробормотал Олег Иванович, – Я – Взоров!

– Здра-а-авствуйте!" – не глядя на него, ответил Тинчурин и продолжил печатать. Олег Иванович без приглашения сел на стул напротив, и выжидательно посмотрел на следователя. Следователь, прищурив левый глаз, взглянул на Взорова, хмыкнул, но больше ничего не сказал. Взоров ожидал самых плохих новостей и не решался прервать молчание. Следователь закончил стучать по клавишам, извлёк из машинки готовый документ и положил его на верхушку «пизанской башни» из таких же листов.

Протянув руку Взорову, он представился: "Тинчурин, Геннадий Егорович! Так-с, посмотрим, что тут у нас…". Сначала он задавал вопросы про самого Взорова, про семью, про работу. Затем спросил про знакомство и дружбу с Башкатовым. Оказалось, что в милицию обратились с работы Дмитрия Степановича. Он должен был принимать участие в большой международной конференции с важным докладом. Из-за отсутствия Башкатова мог выйти серьёзный скандал. Директор института, в котором работал Дмитрий Степанович, подключил все свои связи, чтобы найти пропавшего сотрудника, но результат получил такой же, как и Олег Иванович, то есть нулевой. Тинчурин обстоятельно выспросил все подробности последней встречи Олега Ивановича с Башкатовым. "Значит, Вы последний, кто его видел…" – заключил он, всё так же подозрительно щурясь одним глазом. Олегу Ивановичу не понравилась интонация следователя, и он заёрзал на стуле: "Я?… Разве?… Неужели больше никто?" Тинчурин покачал головой: "Нет, Вы последний и единственный…, кто хоть что-то смог мне рассказать". "А как же консьержка?! – вспомнил Взоров свой последний приход с книгой, когда он уже не застал Дмитрия Степановича, – Она же видела, как он уходил!" Тинчурин снова покачал головой: "Нет, не видела. До Вас к нему приходил коллега с работы, тоже не застал его, и с его-то слов она сказала Вам, что Башкатова нет дома. Она подумала, что он ушел не в её смену. Так что последний, кто его видел – это Вы…".

Взоров ушёл из милиции ещё более встревоженным, чем до прихода туда. Он не узнал, ничего нового про Дмитрия Степановича, кроме того, что его ищет не он один. Дома на кухне он рассказал жене и сыну про разговор со следователем. Людмила – мама Миши – очень обеспокоилась, ей показалось, что теперь её муж – главный подозреваемый в деле об исчезновении Башкатова. Олег Иванович пытался успокоить её, говоря, что и дела-то никакого нет – просто пропал человек, и его ищут, и наверняка всё как-нибудь обойдётся, и уж точно всё объясниться, когда его найдут, но сам не очень в это верил. Ему тоже показалось, что Тинчурин в чём-то его подозревает, а таинственное и бесследное исчезновение Дмитрия Степановича не давало повода надеяться на скорое завершение поисков. Только Миша ничего не говорил, у него были свои причины для беспокойства.