Вечером в довершение всех неприятностей в комнату принца торжественно вплыло туманное белое пятно, имеющее дамские очертания. Как любой уважающий себя древний замок, родовое гнездо Ла-Эмов имело своего призрака, и это была покойная пра-пра-прабабушка Алессандра королева Скрешиния. Встреча с ней считалась такой же верной приметой близкой свадьбы, как набухшая влагой черная туча перед дождем. Еще при жизни покойница отличалась склонностью к подглядыванию в чужие спальни, не оставив этого увлечения и после смерти. Разница с прежним материальным существованием состояла лишь в том, что призраку не было нужды просверливать в настенных портретах дырочки, и ее покойное величество Скрешиния вовсю пользовалась данным преимуществом, перепугав до икоты не одно поколение новобрачных.

– Алес, мальчик мой, почему ты до сих пор холост? Я устала ждать! Ты обязан вступить в брак как можно скорее и показать себя молодой жене настоящим Ла-Эмом! – рявкнула призрачная дама, сопровождая напутствие не слишком приличным жестом, и степенно удалилась через потолок.

Той же ночью Алессандр бежал.

Единственный холостой наследник дома Оттии ушел истинно по-королевски: в кромешной темноте, не прощаясь, взяв с собой только деньги и раковину, он величественно шагнул прямо с подоконника в рыбацкую лодку. Разместившись на жестком дне среди кильки и молча терпя щипки от крабов, возмущенных тем, что сначала их зачем-то выловили, а потом на них вдобавок сели, Алессандр читал при тусклом свете фонаря облепленную чешуей позавчерашнюю газету и все более мрачнел.

Новости были неутешительные. В Луалабатском султанате произошел очередной переворот и теперь разгоралась гражданская война. Ввиду огромного потока беженцев все благополучные страны континента ввели режим запрета на въезд подозрительных иностранцев. Кроме того, оказалось, что один из флагманов Оттии спровоцировал настоящий дипломатический скандал. Перепившиеся моряки не то напали на мирный круизный корабль флага Орасса и сгоряча обесчестили несколько пассажирок, не то по-дружески попросили взаймы пресной воды и, получив отказ, в сердцах постреляли экипаж – на месте описания подробностей бесчинств в газете оказалась дыра.

Алессандр вздохнул. Зная соотечественников, можно было предположить что угодно. Ясно одно – соваться в разгар конфликта в любой портовый город с зелеными глазами и витыми черными дредами на голове было все равно как написать краской на собственной груди: «Ударь меня, моряк, – я оттиец. Возможно, именно я просил взаймы воду и в качестве благодарности надругался над твоей теткой».

По счастью, на свете мало проблем, которые не решаются с помощью денег.

Старенький деревенский шаман, не имеющий лицензии, лично вытравил принцу волосы кислотой и сообщил, что отныне они станут расти тонкими и слабыми, но зато идеально прямыми. Он же осветлил кожу до умеренной бледности, убрав терракотово-медовый оттенок.

Приведенный шаманом хирург подрезал острые уши до благопристойной круглизны и закапал в глаза едкую настойку, от которой Алессандр стал значительно хуже видеть, но зато окончательно утратил остатки сходства с самим собой. Голубые глаза, мягкие русые волосы, розовые щеки – истинный капериец, да и только.

Или орассец.

Или халлиянин.

Или еще кто из порядочных рас, в любом случае уже не придерешься.

Времени Алессандру было отпущено год – именно такую гарантию на сохранность измененной внешности, посовещавшись и поскандалив друг с другом, дали доктора. Всего лишь год на то, чтобы получить новые (и при этом законные) документы, найти приличное местечко для проживания и доказать всем, что он не лоботряс, а самостоятельный мужчина.