– Огненная рука! – подвывал тонким голосом находящийся в полной прострации враг.

Пограничник, увидев силуэт еще одного солона, растерянно пятившегося в кустарник, выстрелил вновь. Взвыв, тот тяжко повалился назад, ломая ветки. Утробно рыча, Иван еще с минуту носился, словно демон, между деревьями. Но тщетно, ни одного солона уже не было рядом.

Между тем начался дождь, внезапно наполнив лес шумом падающих капель. Молодой даур поднял лицо вверх, навстречу небесной влаге. Постояв так несколько мгновений, он потер лицо ладонью и, громко выругавшись, направился тяжелым шагом к издававшему истеричные звуки солону, все еще валявшемуся на мокрой земле.

– Вставай, падаль! – Иван сильно ударил его в бок.

– Нет! – закричал тот, прикрывая голову.

– Вставай или умрешь! – повторил приказ сунгариец. – А-а! Да что с тобой говорить! – Иван схватил солона за ворот и попытался рывком поднять обмякшее тело врага от земли. Ворот тут же лопнул, и не пришедший еще в себя неприятель снова плюхнулся лицом в мокрую траву.

– Я убью тебя, если ты не пойдешь со мной! – закричал ему на ухо даур. – Что с моими друзьями? Где они?

– Убей меня! – ответил сквозь всхлипы враг. – Как убили твоих людей!

– Всех?! – вскричал даур, выхватив из ножен штык-нож.

– Всех! – заорал пленник, зажмурившись. – Четверо их было! В плен они не давались, бились до конца. Их зарезали в доме старейшины Цибы!

– Как четверо? – опешил Иван. – Шестеро их было! И погоди, ты не солон! Ты маньчжур! А ну, отвечай! – Даур схватил его руками за шею и принялся бить его затылком о землю.

Маньчжур молчал, а вскоре начал растягивать губы в улыбке, после чего и вовсе зашелся смехом. Хохоча, он попытался объясниться:

– Двое дауров... с Цин... давно были заодно... и правда глупец! Хватит!

Несмотря на шум дождя, даур внезапно услыхал характерный звук приближающихся всадников – еле слышимое позвякивание конской упряжи и ритмичный топот копыт. Конечно, это были маньчжуры. Иван знал, что должен был во что бы то ни стало доставить сообщение на заставу. Но сначала надо было расправиться с пленником, иначе тот выдаст сунгарийца. Едва Иван занес над безразличным ко всему врагом нож, как где-то совсем близко раздался характерный выстрел ангарской винтовки. Улыбнувшись и вытерев мокрое лицо рукавом, отчего оно стало еще и грязным, пограничник достал револьвер и выстрелил вверх, дабы привлечь внимание своих товарищей.

Лишь только когда на краю поляны появился знакомый силуэт лейтенанта Ивана Волкова, а затем и Гаврилы, державшего винтовку на изготовку, Иван позволил себе устало завалиться на спину, подставив лицо падающим с неба каплям дождя.

– Лейтенант, двое дауров из рода князца Ботога предали нас, – проговорил даур, прикрыв глаза. – Они ждали маньчжур и, улучив момент, привели нашего врага к дому старейшины Цибы, который завлек их к себе для важного разговора.

– И что с ними случилось? – похолодел Волков. – Их пленили?!

– Они не дались, – произнес Иван, и лейтенант понял все без лишних вопросов.

Даур пояснил офицеру, кто именно валяется в мокрой грязи, после чего офицер отрядил Ивана и Гаврилу немедля скакать за Фролом и Агеем, которые остались наблюдать за тропой маньчжуров. А начальник заставы тем временем приступил с помощью другого даура, Семена, что прибыл вместе с ним, к допросу пленного. Тот не артачился и выкладывал интересующую сунгарийцев информацию без долгих раздумий, с опаской поглядывая на револьвер Волкова. С его слов, полуторатысячный конный отряд военачальника Мацана, в который входили монголы и несколько сотен маньчжуров, пришел на эти земли, чтобы увести в Маньчжурию род князя Ботога, который был данником Цин.