Но «желтые» спешили совершенно напрасно. В этой жизни им уже не суждено было испытать ни экстаза победы, ни восторга оргазма (хотя и говорят, что некоторые умирающие, висельники, например, в момент агонии кончают).

Бежавший первым Башмак вдруг пропал, оставив после себя лишь короткий вскрик, зияющую дыру в мусоре и облако пыли, взметнувшееся над ней.

Та же участь постигла и его товарищей. Никакая реакция не помогла бы им сдержать свой стремительный бег, тем более что они так ничего толком и не поняли.

Падая, «желтая» стая увлекла за собой и хрупкий настил, до поры до времени скрывавший глубокий ров, который перегораживал улицу от стены до стены (кое-кто этой ночью славно поработал). Некоторое время оттуда доносились сдавленные стоны, какая-то возня и шум оседающего мусора, но очень скоро все затихло.

– Сходи посмотри, что там, – Темняк легонько подтолкнул Тюху в спину.

Тот осторожно, словно бы ступая по острым осколкам, добрался до края рва и, лишь мельком заглянув туда, сразу же устремился обратно. Гнало его отнюдь не усердие, а банальный испуг – безвредные мертвецы иногда выглядят куда страшнее, чем живые злодеи.

– Там они, – Тюха говорил так, быдто бы в этот момент кто-то крепко сжимал его горло. – Уже не шевелятся… Теперь понятно, почему ты велел вбить на дне колья.

– Ты не паникуй особо, а лучше бери в руки щит, – сказал Темняк. – Засыпайте яму так, чтобы и следа от неё не осталось… А я пойду взглянуть на Свиста.

Свист лежал на спине, раскинув руки и обратив к далекому небу совершенно спокойное, сильно побледневшее лицо.

– Как дела? – спросил Темняк. – Чем занимаешься?

– Вспоминаю, – ответил Свист слабым, но ясным голосом. – Память – это единственное прибежище, которое сулит отраду.

– Ты славно сражался, – Темняк стал стаскивать с него набрякшие кровью штаны. – Мы отомстили за тебя.

– Я вас об этом не просил.

– Есть вещи, которые можно делать и без спроса. Например, врачевать раненых и лишать девиц невинности. Потерпи чуток, сейчас будет немного больно…

Свист прикрыл глаза и не издал ни единого звука, даже когда Темняк накладывал на его правую ногу жгут (левая оказалась задетой только вскользь) и стягивал края зияющей раны скобами, наспех сделанными из обломков спирали.

Спустя какое-то время к ним подошли и Тюха с Бадюгом. После изматывающей ночной работы теперь их даже пот не прошиб.

– Помер? – спросил Бадюг.

– Нет, без сознания, – Темняк туго бинтовал ногу Свиста клочьями своей собственной рубашки, предварительно пропитанными мочой (другого антисептика, увы, не нашлось).

– Думаешь, он поправится?

– Думаю, что да. Крови, правда, вытекло изрядно, но кость цела… Лишь бы не началось воспаление. Послушай, – он обратился к Тюхе. – Какая судьба ожидает боешника, состоявшего в победившей стае, но получившего ранение?

– Смотря какое ранение. Если он способен самостоятельно передвигаться, то остаётся в стае, хотя чаще всего гибнет уже в следующей схватке. А тяжелоранеными занимается Смотритель… Ты смазал рану «хозяйской желчью?

– Смазал, да что толку. Кровь всё смыла… А если спрятать Свиста в норе?

– Как же ты его спрячешь! Ни один человек на Бойле не может пропасть без вести. Смотритель за этим строго следит. Каждый из нас у него на счету.

– Вот даже как… – Темняк покосился на только что засыпанный ров. – Выходит, сегодня Смотрителя ожидает небольшой сюрприз. Во всяком случае, мы должны любой ценой поставить Свиста на ноги и таскать с собой, по крайней мере до темноты. При этом он должен выглядеть целым и невредимым.

Темняк хотел добавить ещё что-то, но так и застыл с раскрытым ртом. Сверху раздался шорох, стремительный, как падение. Ангел смерти не всегда приближается бесшумно. По крайней мере на Бойле он от своих клиентов не таился.