Мама потом почему-то оборвала красоту всю эту, и за шкафом стало уныло и грустно. Это похоже на то, как будто вас лишили любимого хомячка. Вы уехали на все лето, а они решили, что все само забудется, и лишили. Решили – и лишили. А потом удивляются – плечами пожимают, мол, не было никого никогда, но потом сдаются и сообщают, что отдали тете знакомой на сохранение, и что обязательно скоро к ней поедем, и она его покажет, и даже, наверное, нет, скорее всего, даже, отдаст! И вот вы у тете долгожданной, месяца через три оказываетесь, внимательно молча обходите комнату – и, где спрашиваете, куда смотреть? Они опять удивляются, не забыл ведь, вот память-то, лучше бы уроки учил! Но уроки мы и так учим, получше вашего, к нам вопросов нет. От этого и проблемы с нами, очевидно – не за что зацепиться в воспитании – мы и в школе успеваем, и во дворе. Так что отдавайте хомяка – и домой. И тут выясняется, что он сбежал, ночью, один, и без прикрытия. Взял, накануне, и улизнул под покровом. Может, вернется, да, обязательно вернется, они всегда возвращаются, и тогда, уж точно, обязательно и всенепременно, (это я столько синонимов знаю – они меньшим количеством апеллировали), мы приедем и его заберем, откормленного и пушистее прежнего, темного и в пятнах. А, белый твой был, ну, значит, белого… вонючего…