Штрассер в гораздо большей степени боец, чем Гитлер. Никто не скажет, что он будет распускать нюни и терзаться от того, что самого главного врага человечества, марксизм, нельзя засадить в концлагерь; он сражается даже тогда, когда ситуация складывается не в его пользу, хотя в его сердце живет неутихающая ненависть к людям, за которыми числится суровый, даже кровавый должок, и уж если они попадутся ему, то заплатят по самому высшему разряду.

Однако все это никак не проявляется у него на лице, ибо его внутреннее «я» выглядит совершенно иначе. Двадцать пять лет борьбы, предательства, разочарований, расстройств, непрекращающегося поиска и балансирования на грани смерти не запечатлелись на нем вопреки тому, как обычно бывает с людьми, достигшими высшей власти. Он остается этаким веселым парнем, которому живется нелегко, но который любит от души, пьет и ест тоже от души, выполняет свое предназначение с удовольствием, никогда не забывает про свой револьвер, парнем, которому надо переделать кучу дел, который любит свою страну и еще – любит смеяться.

Он являет собой полную противоположность Гитлеру. Гитлер – это любитель пирожных, проповедующий спартанский образ жизни; Гитлер – сторонник безбрачия, одновременно ратующий за большие семьи; Гитлер – любитель передвигаться на машине и покоиться в кресле, ратующий за физкультуру и спорт; Гитлер – это некурящий и непьющий вегетарианец, стоящий во главе одной из самых любящих поесть и выпить наций в Европе. Гитлер – проповедник борьбы до последнего и человек, отдающий приказ о самозатоплении даже неповрежденным кораблям. Гитлер, написавший книгу под названием «Моя борьба», в жизни этой самой борьбы практически не знавший. К вершинам власти он прибыл в мягком сиденье автомобиля, как Ал Капоне в окружении телохранителей.

Штрассер же не прекращал борьбы с 1914 года.

Я бы назвал его типичным немцем – но не в том смысле, в каком это слово сегодня используют в Британии люди, которые не знают Германии и в сознании которых просто живет некий образ вульгарного и напыщенного толстяка. Словосочетание «типичный англичанин», используемое такими же людьми, но в Германии, также имеет нелестный оттенок. Англичане поистине изумились бы, если б узнали, что рядовой немец находит в их внешности что-то от Raubtier[5], нечто плотоядное.

Я очень долго прожил в Германии и полагаю, что обычный немец – это необъяснимая смесь хорошего и плохого, стойкости, энергичности, трудолюбия, юмора, таланта, с одной стороны, и грубости, зависти и бесчувственности – с другой. Однако, как ни странно, немцы обладают замечательным чувством юмора, и я частенько думал о том, что моим соотечественникам, у которого его слишком мало, стоит у них поучиться[6].

Разница между Штрассером и Гитлером, который не похож ни на одного человека и практически не похож на немца, достаточно хорошо показана Германом Раушнингом, некогда близким другом Гитлера, в его книге «Гитлер говорит» (на примере брата Отто, Грегора Штрассера):

«В Данциге да и на большей части Северной Германии Грегора Штрассера всегда уважали больше, чем Гитлера. Натура Гитлера была непонятна немцам севера. А тут – высокий, крупный Штрассер, чревоугодник и любитель выпить, чуть самолюбивый, практичный, с ясной головой, быстрый на действия, никакого пафоса и напыщенности, со здравой крестьянской логикой – это был человек, которого мы понимали. Я присутствовал на последнем митинге перед тем, как мы пришли к власти. Дело было осенью 1932-го в Веймаре. Весь митинг определял Грегор Штрассер. Гитлер просто потонул в море растерянности и обвинений. Положение партии было отчаянным. Штрассер хранил спокойствие; уверенно и методично он добился того, что панические настроения были задушены. И именно он вел тогда партию. Гитлер же просто отошел в сторону».