Вероника, которая сидела спиной и к их столику, и к потайной двери, ничего не заметила. За это время она успела допить первую бутылку, заказать и начать вторую и выкурить несколько сигарет.

– Танька! – страстно говорила она. – Ты клево выглядишь! Признавайся, ты бизнесвумен, да? Косметолог у тебя, да? Солярий всякий? Не, ну надо же! А была такая… медуза! Не, амеба. Не, эта! Имфузория… инфузория туфелька! Ой, блин, у меня всегда хреново было с ботаникой.

– С зоологией.

– Ага, и с зоологией тоже!

К этому списку можно было смело добавить геометрию, химию, русский язык и прочие школьные предметы. А хорошо у Вероники было с дискотеками, на которых она всегда была звездой. И с мальчиками. Каждому хотелось урвать хоть одно павлинье перышко, и многим это удавалось.

Семейная пара и дама в балахоне тоже не заметили исчезновения теток. Муж и жена, кажется, решили выяснить все друг про друга начиная с периода внутриутробного развития. Шипение и рычание раздавались все громче. Одинокая поэтесса качалась на волнах вдохновения, покрывая каракулями листок за листком. Младенец маялся. Он ползал на четвереньках по полу, замечаний ему никто не делал. Наконец он заполз под стол литературной дамы. Что произошло в этот момент в его четырехлетней голове, неизвестно, но он вдруг изо всей силы укусил поэтессу за ногу – в небольшой открытый промежуток между краем балахона и тупоносым рыжим ботинком на толстой подошве. Дама дико заорала. Вскочила. Заглянула под стол. Резко развернулась к молодым родителям и завопила:

– Уберите вашего крысеныша! Он мне ногу прокусил! Рожают не пойми кого, а воспитывать за вас кто будет?! Из таких детей убийцы и вырастают!

Вот не надо было ей это говорить. Мамаша и так уже была совершенно на взводе. Обнаружив новый объект, она еще больше возбудилась, и поэтесса услышала немало интересного о себе: что у таких, как она, детей не может быть в принципе, потому что ни один мужчина, даже под угрозой смертной казни, близко к такому чучелу не подойдет. Что если бы другие женщины хоть слегка смахивали на нее, человечество давно бы вымерло, перестав размножаться. Что ребенку теперь надо дать противоядие, потому что он наверняка отравился, надкусив ее отвратительную ногу. Папаша, почувствовав шанс отвести от себя гнев жены, тоже добавил пару неласковых слов в адрес укушенной дамы. Но та, кажется, уже решила перейти от слов к действиям. С криком «Да я вас сейчас сама покусаю!» она бросилась на парочку, но встретила достойный отпор. Счастливый ребенок, который наконец-то перестал скучать, ползал вокруг и норовил укусить за ноги уже всех троих.

Стоял такой гвалт, что Таня не расслышала звонок. Санитары сработали тихо и быстро. В зале остались Таня с Вероникой и администратор.

– Дурдом, – сказала Вероника. – Блин, одни психи кругом. Че за фигня, а? Даже не поговорить толком. Ну их в баню всех. Танька, ты лучше расскажи, ты-то как? Замужем, нет?

– Замужем.

– Клево. А кто у нас муж? – Вклинив цитату из фильма, Вероника показалась сама себе удивительно остроумной и радостно заржала.

– Димка.

– Не, ну че – Димка, Димка. Я ж не спрашиваю, как его зовут, какая мне разница! Сколько лет, че по жизни делает? Постой… погоди… какой Димка?!

– Неверов.

Пауза. Вероника переваривала услышанное. Переварила – и взорвалась:

– А… а… вот, значит, как? Вот ты как? Вот как? Да я же с ним… да он же меня… мне… Да я… Выждала, значит, тихоня? Урвала свое? Вот как, значит? Да я! Тебя! Тебе!

Она кричала все громче и бессвязнее. «Сейчас сделает что-нибудь эффектное. Как в плохих фильмах. Выплеснет мне в лицо вино. Или вцепится в волосы», – почти со скукой подумала Таня.