– Фактически, – сказал Матвей, чтобы не ударить в грязь лицом.

– Как выяснилось, Поршнев был неправ только в одном своем утверждении. Он считал, что в мире животных нет психопатологии, – продолжал Федор Михайлович. – Час назад я сам был в этом уверен. Ваш кабан доказал обратное. Очевидно, процесс одомашнивания зашел так далеко, что у отдельных особей начали возникать психические заболевания, а вслед за ними и разум.

– Ну ни хрена себе! – только и смог вымолвить Матвей, забыв о своем намерении придерживать при докторе язык.

Доктор даже не заметил матерного словца.

– Понимаете? Выстраивается довольно убедительная цепочка. Ваш кабан заболевает психически. Заболевание способствует развитию сознания и обретению разума. Став разумной личностью, кабан получает в качестве сомнительного бонуса и все психические аберрации, в том числе раздвоение личности.

– Как это? – спросил Матвей.

– Заболевание, при котором личность как бы разделяется на две самостоятельные личности и каждая не знает о существовании другой.

– Похоже! – оживился Матвей. – Так кто раздвоился-то? Борис?

Федор Михайлович задумался.

– И да и нет. То есть первоначально раздвоение произошло у кабана, образовав вторичную личность, которую вы зовете Магардоном. Однако процесс двинулся дальше, и теперь у самого Магардона случилось раздвоение личности, в результате чего возник юный хулиган Елизар.

Матвей запутался в раздвоениях и вернул ветеринара с небес на землю:

– А ежели проще, и никакие это не личности, а бесы?

Широкий кругозор не позволил Федору Михайловичу просто отмахнуться от глупого предположения. Он рассмотрел и этот вариант. В отличие от практического эмпирика Матвея, он был эмпириком теоретическим, то есть полагался на эмпирический опыт авторитетов, который не пытался проверить, поскольку доподлинно знал, что опыт этот верен. Поэтому личный, непосредственный опыт встречи с бесами его не убедил и не мог убедить, ибо противоречил неоспоримому опыту авторитетов. Однако он нашел верный метод объяснения феномена, не поддающегося объяснению.

– Этого не может быть, потому что бесы не существуют как реальные сущности, а являются лишь галлюцинациями или реликтами архаических верований. Но если вообразить, что они реально существуют, то можно было бы предположить, что данная особь действительно – то есть «действительно» в самом условном смысле в контексте чисто условного предположения – страдает раздвоением личности.

– Может, их просто двое, – предположил Матвей.

– Кого двое?!

– Бесов.

– Тьфу! – плюнул ветеринар. – Вы меня совсем запутали… Нет никаких бесов!

Время за этими разговорами шло, а у бесов (по версии Матвея) или у свихнувшегося кабана (по версии ветеринара) не наблюдалось намерения выпустить узников на свободу. Борис Николаевич топтался около крыльца, поджидая, пока жажда или естественная нужда не заставит их выйти наружу, поскольку вода и прочие удобства помещались во дворе. Матвей открыл окно, высунулся наружу и крикнул:

– Эй, сосед!

– Кончай прятаться, – раздраженно проговорил Магардон. – Выходи, тогда поговорим.

– Пацаненок-то повежливее тебя!

– Какой еще пацаненок?

– Забыл? Я тебе о нем говорил. Пацанчик, что вместе с тобой помещается.

– Опять глаза залил? – осведомился бес.

– Ты где проживаешь? В желудке или где? В кишках? А хоть раз в другие уголки заглядывал, нет ли там кого по соседству? Этот пацанчик, он, может, в легких обретается. Или в мочевом пузыре… Мест много…

– Чем докажешь? – кабан переместился от крыльца под окно.

– Дай подумаю. Да вот, вспомнил! Он у Козла кур ловил и жрал. Сам мне рассказывал. Было такое?