«Конечно. Нам не нужно больше свадеб в этой семье в ближайшие годы. Господи, о чём только думают эти дети?» – Джо выглядела настолько шокированной, как будто Эми и малыш Паркер ещё даже не достигли подросткового возраста.

«Это беспутный век, и я не знаю, что нас ждёт впереди, мэм. Ты ещё совсем ребёнок, но ты выйдешь замуж следующей, Джо, и мы все будем оплакивать тебя», – покачал головой Лори, осуждая испорченность нравов.

«Не волнуйся. Я не из тех, с кем приятно общаться. Никто не захочет взять меня в жёны, и это благо, потому что в семье всегда должна быть одна старая дева».

«Ты никому не дашь шанса, – сказал Лори, искоса взглянув на неё, и было заметно, что, несмотря на свой загар, он чуть покраснел. – Ты не показываешь мягкую сторону своего характера, а если кто-то случайно её заметит и не сможет не показать, что ему это понравилось, ты обходишься с ним, как миссис Гаммидж[3] со своим возлюбленным: обливаешь его холодной водой и становишься такой колючей, что никто не смеет ни прикоснуться к тебе, ни взглянуть на тебя».

«Мне не нравятся такие вещи. Я слишком занята, чтобы волноваться о всякой ерунде, и мне кажется, что это ужасно – так разбивать семью. И больше не говори мне об этом. Свадьба Мэг вскружила нам головы, и мы говорим только о влюблённых и прочей ерунде. Я не хочу сердиться, так что давай сменим тему». – И Джо, похоже, уже была готова принять в штыки малейшую провокацию.

Какими бы ни были чувства Лори, он нашёл для них выход, издав протяжный негромкий свист и сделав страшное предсказание, когда они расставались у ворот: «Помяни моё слово, Джо, ты выйдешь замуж следующей».

Июньские розы у крыльца в это утро проснулись весело и рано, искренне радуясь безоблачному солнечному свету, как добрые маленькие соседи людей. Зардевшись, словно от волнения, они раскачивались на ветру, шепча друг другу о том, что видели в доме, потому что одни заглядывали в окна столовой, где был накрыт праздничный стол, другие взбирались повыше, чтобы кивнуть и улыбнуться сёстрам, когда те одевали невесту, третьи приветственно махали тем, кто приходил и уходил по разным поручениям в сад, на крыльцо и в переднюю, и все цветы, от ярко-розового, полностью распустившегося цветка до бледного бутона, дарили красоту и благоухание своей доброй хозяйке, которая любила их и заботилась о них так долго.

Мэг сама была очень похожа на розу, потому что всё самое лучшее и милое в её сердце и душе, казалось, отразилось в этот день на её лице, сделав его прекрасным и нежным, добавив очарования, более великолепного, чем красота. Ни шёлка, ни кружев, ни флёрдоранжа у неё не было.

«Я не хочу модной свадьбы, я соберу вокруг себя только тех, кого люблю, – для них мне хочется выглядеть и быть самой собой».

Поэтому она сшила свадебное платье своими руками, вложив в него нежные надежды и невинную романтику девичьего сердца. Сёстры заплели её красивые волосы в косы и уложили в красивую причёску, и единственным украшением её наряда были ландыши, которые «её Джон» любил больше всех цветов, растущих в саду.

«Ты выглядишь по-прежнему, как наша дорогая Мэг, только такая милая и прелестная, что я обняла бы тебя, если бы не боялась помять свадебное платье», – воскликнула Эми, с восторгом глядя на неё, когда приготовления были завершены.

«Тогда я довольна. Но, пожалуйста, обнимите и поцелуйте меня, все до единой, и не беспокойтесь о платье. Я хочу, чтобы сегодня на нём было очень много таких складок». – И Мэг раскрыла объятия сёстрам, которые на мгновение прижались к её щекам лицами, мокрыми от слёз счастья, и чувствуя, что новая любовь Мэг не заменила старую в её душе.