– Вы хотели сказать, если снова пойдете к декану?
В аудитории повисла звенящая тишина. Даже девочки перестали пялиться на кубики Воскресенского и обратили на меня свое внимание. Марк сверлил прищуренным взглядом, вознамерившись сделать в моем теле огромную дыру.
– На что вы намекаете, Екатерина Ивановна?
– Ни на что. Я просто прошу вас покинуть аудиторию и перестать смущать и соблазнять девушек. У них сейчас мозги потекут.
Я облегченно выдохнула, когда Марк все же послушал меня и направился на выход. Рано радовалась. Проходя мимо моего стола, он остановился так близко, что я могла почувствовать тонкий аромат его парфюма и геля для душа.
– Я все равно сделаю тебя своей, Катя, – Воскресенский произнес это шепотом, но учитывая, что все студенты уставились на нас, затаив дыхание, каждый из них четко услышал «угрозу» Марка.
Глава 4
Следующие два дня протекали спокойно. Мажорики, как ни странно, прониклись ко мне уважением и посещали пары в полном составе. За исключением Марка. Но я ни капельки не была расстроена. Пусть и дальше продолжает прогуливать, целее будет моя нервная система.
После очередного занятия я была удивлена, что оказывается и среди «золотой молодежи» есть умные ребята и даже те, кому интересно уголовное право. Мне определенно все больше и больше нравилось читать лекции на этом потоке.
Телефонный звонок вырывает меня из мыслей. Папа.
– Здравствуй, дочь. Как дела?
– Привет, папуль. Все хорошо. Я читаю лекции, студенты, надеюсь, умнеют.
– Ты с ними там, главное, построже. Иначе на шею сядут. А ты у меня девочка добрая, ничего против и сказать не сможешь.
Тяжело вздохнув, качаю головой. Для родителей я в любом возрасте останусь маленькой девочкой. Это, конечно же, приятно, вот только папа не знает или не догадывается, что я очень много времени провела у него на работе, в военной части, и с детства слышала, как он разговаривает с подчиненными. А позже, когда подросла, эти самые подчиненные учили меня, маленькую девочку, азам самообороны. Так что постоять за себя я точно могу. Только папа с мамой считают иначе.
– Все нормально, пап, вот правда. Лучше скажи, как вы с мамой?
– Да как мы с мамой? По-стариковски…
Я закатываю глаза, еле сдерживая смех, рвущийся наружу.
– Папуль, ты утрируешь. Вы с мамулей у меня еще ого-го! И вообще, вы у меня самые лучшие! – стараюсь успокоить отца.
– Может, мы и самые лучшие, но ты что-то забыла к нам дорогу, дочь… – тяжело вздыхает, заставляя меня сразу же почувствовать себя никудышной дочерью. Но я быстро отгоняю эти мысли прочь:
– Папа, и не стыдно тебе?! Я была у вас два дня назад!
– А за эти два дня знаешь, сколько всего у стариков может произойти…
– Пааап, – тяну я, закатывая глаза. – Ты опять?!
– В общем, дочь, приезжай. Тем более, серьезный разговор есть.
– Ты меня пугаешь. Как у мамы с настроением? – осторожно интересуюсь я.
Моя мама любит меня так же безумно, как папа. И я ее понимаю: мое рождение – чудо для родителей.
На протяжении многих лет у них не получалось завести ребенка, но они не сломались, а были все также близки друг другу, а отношения их были крепче день ото дня. До моего рождения у мамы было четыре выкидыша на разных сроках, и они не надеялись уже стать родителями, но в один прекрасный день, спустя почти четыре года, у мамы случилась задержка. Беременность не была простой, почти все время она пролежала на сохранении в больнице. Но благодаря маминому огромному терпению и серьезному подходу к делу в положенный срок родилась я. Мама была настолько счастлива, что была намерена назвать меня Богданой. Но благодаря дару отца убеждать, я получила имя Екатерина. Потому что должна добиться тех же высот, что и знаменитая императрица.