– Располагайся, деточка, – профессорша недовольно сдвинула брови. – Мою свекровь звали Варварой Фёдоровной.

– Я Константиновна, – поправила её Варя. Садиться не стала, провела ладонью по гладкой спинке стула, шумно выдохнула и сказала то, с чем пришла. – Эльвира Васильевна, умоляю вас, поговорите с Катей. Пусть она оставит Сергея в покое. У нас дети. Танечка и Анечка обожают отца, его уход из семьи ранит их. Да и мне будет тяжело. Как прикажете поднимать девочек одной?

– Сколько им?

– Шесть.

Эльвира Васильевна, продолжая теребить кружево, мечтательно посмотрела на огромную хрустальную люстру:

– Шесть… Как давно моим было шесть. Оле скоро тридцать. Лене двадцать семь, Коле двадцать четыре, а Катюшке двадцать два.

– Вы поговорите с ней? Зачем Кате эта связь? У них такая разница в возрасте! Потом, в институте Сергей держится исключительно из-за моего отца. Уход из семьи повредит карьере. Прошу, убедите дочь оглядеться, вокруг столько молодых, перспективных…

– Деточка, – перебила её профессорша. – Я что-то не пойму. Кто такой Сергей? Ученик Виктора Андреевича?

– Не совсем. Вернее… Серёжа работает в институте. Катя под его началом собирает материал для диссертации, а он увлёкся. Понимаете?

Варя навалилась всем весом на стул, ножки заскрежетали по паркету. Эльвира Васильевна вздрогнула, взгляд её стал настороженным:

– Воспитанием занимается муж. Дети не прислушиваются к моему мнению, так уж повелось, – она встала и указала на дверь. – Напрасно вы сюда пришли. Советую обратиться к Виктору Андреевичу. Ищите его в институте. Он очень занят и редко появляется дома.

Что говорит эта женщина? Варя видела её на кладбище – бледную как мраморная скульптура в чёрной кружевной накидке с букетом тёмно-красных роз в руках. Не могла же она не знать, кого хоронит!

Поборола минутное онемение:

– Профессор умер два года назад. Странно было бы обращаться к нему с просьбами.

Сказала и сразу пожалела. Скользнуло по полированной столешнице отброшенное вязанье, с шорохом упало на пол, крючок звякнул о паркет. Эльвиру Васильевну трясло. Запрокинув голову, она комкала на груди трикотажную кофточку и стонала:

– Во-о-он! Вон пошла, негодница! Как ты смеешь говорить такое в моём доме? Во-о-он!

– Простите, я… простите… – мямлила Варя, испугавшись, что профессорша брякнется на пол и забьется в припадке, – …простите, я не думала…

– Что здесь происходит? – у входа в гостиную стояла внешне похожая на Эльвиру Васильевну ещё молодая женщина. Она мельком посмотрела на профессоршу и тут же перевела взгляд на Варю. – Мама, кто это?

– Папина ученица. Олечка, знаешь, что говорит эта паразитка? Что папа умер! Он на совещании. Скажи ей!

– Он на совещании, – ровным голосом повторила женщина, приблизилась к профессорше, обняла за плечи и стала подталкивать к двери в смежную комнату. – Я всё объясню нашей гостье. Иди, пожалуйста, к себе. Не нужно переживать.

– Как же? – всхлипывала, профессорша, перестав трястись. – Разве можно так о живом человеке?

– Нельзя. Она больше не будет. Иди, скоро твой сериал начнётся.

Эльвира Васильевна резко остановилась:

– Клубок!

Только теперь Варя смогла отмереть. Она метнулась к лежавшему на полу кружеву, подняла и протянула Ольге. Та, кивнув, передала матери и затолкала-таки её в соседнюю комнату. Обернулась:

– Кто вас подослал? Из института?

– Н-нет… нет, выслушайте. Я сама. Никто не подсылал.

Ольга заглянула в комнату, улыбнулась матери:

– Вот и славно. Потом расскажешь, что там случилось.

Она плотнее закрыла дверь и строго посмотрела на Варю.

– Мой муж работает в институте, – ответила та на предыдущий вопрос. – Руководит диссертацией вашей сестры.