– Мистер Буш! – сказал Хорнблауэр. – Снимайтесь с якоря, пожалуйста. Возьмите курс, чтобы обойти косу.

Стараясь не подавать виду, Хорнблауэр внимательно наблюдал за Бушем. Тот в последний раз огляделся по сторонам, прикидывая направление ветра и начинающегося отлива.

– На шпиле стоять! – скомандовал он. – Отдать передние паруса. Эй, наверху, отдать марсели.

Хорнблауэр вдруг осознал, что может полностью положиться на Буша. Он мог бы с самого начала в нем не сомневаться и напрасно не доверял своим воспоминаниям двухлетней давности. Буш отдавал приказы через правильные промежутки времени. Когда подняли якорь, «Отчаянный» двинулся кормой вперед. Руль положили на борт, матросы на баке обтянули шкоты передних парусов, и корабль повернулся. Буш приказал выбрать шкоты до места и отправил матросов к брасам. Легкий ветер наполнил паруса, и корабль двинулся вперед, наклонившись всего на один-два градуса. В мгновение ока он набрал скорость, при которой судно уже слушается руля, и заскользил по воде, руль уравновешивал давление парусов – живое, прекрасное существо.

Незачем вслух хвалить Буша, слишком уж простая операция – сняться с якоря. От того, что он снова на идущем по морю корабле, Хорнблауэру стало радостно. Матросы побежали наверх ставить брамсели, потом нижние прямые паруса. Тут Хорнблауэр вспомнил:

– Мистер Проуз, пожалуйста, дайте мне подзорную трубу.

Он поднял к глазу тяжелую подзорную трубу и направил ее за корму. Еще не совсем рассвело, и «Отчаянный» отошел примерно на милю от недавней стоянки. И все же Хорнблауэр сразу увидел, что искал, – одинокое серое пятнышко на пристани у самой воды. Возможно, мелькало что-то белое – может быть, Мария махала носовым платком, но в этом он не был уверен. Впрочем, он об этом и не думал. Всего-навсего одинокое серое пятнышко. Хорнблауэр посмотрел снова и опустил подзорную трубу – она была тяжелая, и руки у него немного дрожали. Первый раз в жизни он уходил в море, оставляя на берегу кого-то, не безразличного к его судьбе.

– Спасибо, мистер Проуз, – сказал Хорнблауэр резко, возвращая подзорную трубу.

Он знал, что должен быстро отвлечься, быстро найти, чем занять мысли. К счастью, у капитана на только что вышедшем в море корабле недостатка в заботах не бывает.

– Ну, мистер Проуз, – сказал он, глядя на пенистый след корабля и на разворот парусов. – Ветер пока не меняется. Мне нужен курс на Уэссан.

– Уэссан, сэр. – У Проуза было длинное скорбное лицо, как у мула. Он, не меняя выражения, переваривал полученную информацию.

– Вы меня слышали, – с внезапным раздражением отрезал Хорнблауэр.

– Да, сэр, – торопливо ответил Проуз. – Уэссан, сэр. Есть, сэр.

Конечно, было оправдание для его растерянности. Никто на «Отчаянном», кроме самого Хорнблауэра, не знал, что в адмиральских приказах. Никто не знал даже, в какую точку земного шара они направляются. Упоминание Уэссана хоть немного сужало выбор. Исключались Северное и Балтийское моря, а также Ирландия, Ирландское море и залив Святого Лаврентия. Но оставалась Вест-Индия, мыс Доброй Надежды или Средиземное море – путь к ним ко всем проходил мимо Уэссана.

– Мистер Буш! – позвал Хорнблауэр.

– Сэр!

– Можете отпустить подвахтенных и отправить матросов завтракать, когда сочтете нужным.

– Есть, сэр.

– Кто вахтенный офицер?

– Карджил, сэр.

– Значит, он отвечает за палубу.

Хорнблауэр огляделся. Все в порядке, «Отчаянный» держит курс в сторону Ла-Манша. И все же что-то не так, что-то необычно. Постепенно Хорнблауэр осознал. Впервые за свою жизнь он покидал гавань в мирное время. Прежде, когда бы его судно ни выходило в плавание, оно тут же подвергалось дополнительной опасности, помимо морских – в любую минуту на горизонте мог появиться неприятель, и через час команде пришлось бы драться, спасая себя и корабль. И опаснее всего был первый выход в море с только что набранной, недообученной командой – наиболее вероятный и вместе с тем наименее удачный момент встретить неприятеля.