Седовласый «морской волк» сидел в небольшой, но уютной каюте и проявлял необычайную активность при телефонном разговоре. Раскрасневшееся лицо покрылось бусинками пота, глаза горели адским пламенем. Монолог капитана был проникновенен. Слова с «перчинкой» в его речи встречались столь часто, что трудно было определить, чем именно занят человек – пытается высказать свои претензии или повышает «интеллектуальный» уровень незримого собеседника.

Из-за двери доносилось:

– Всё понимаю…понять не могу…не заметить…неокрашенный… борт…это что…мыльница?… Пробку от бутылки… а…корабля не заметили!…Завтра чтоб исправили…мне без разницы… всю ночь… валиком… !

На палубе, облокотившись о поручни, выкрашенные ядовитой бирюзовой краской, стояли два матроса. Один нервно курил, смачно сплевывая после каждой затяжки. Другой спокойно разглядывал акваторию порта. Над морем кричали чайки. И сквозь этот гортанный крик пробивалась приглушенная брань капитана.

– Слышь, Петро, как кэп разошелся, – парень выбросил за борт недокуренную сигарету. – Не с той ноги встал.

– Сейчас на палубу выкатится, и начнется вторая серия.

– В смысле?

– А ты на эту порнуху сам посмотри. – Петро указал на палубу. Ближе к корме, поручни были окрашены белой краской.

– И что? Он же сам распорядился красить бирюзовой, потому что белая краска закончилась. Он капитан. Его дело сказать, наше сделать.

– Колян, ты соображалку-то включи. На хрен надо глупости потакать? Он вчера на нервах ляпнул, а мы как два придурка – к исполнению. Надо было боцмана напрячь, если у кэпа в мозгах течь. Тот бы с краской подшустрил.

– Как же – подшустрил. Не смеши осьминога. На свои бабки купил? Мы и так четыре месяца без зарплаты.

– Ты за боцмана не беспокойся. Этот пескарь не пропадет. Не купил бы, так на что-нибудь выменял. У нас хлама – выше антенны.

– Только у некоторых разные понятия о хламе. Я вчера видел, как радист запчасти на водку менял. Выйдешь в море, а тебе ни SOS, ни паровоз.

– Слышь, Колян, если ты такой зрячий, не знаешь, из-за чего аврал?

– Как не знать? Нас иностранцы на месяц зафрахтовали. Туристы из Египта.

В ответ раздался раскатистый смех.

– Ты чего, Петро?

– Я? Я ничего, – Петр смахнул выкатившуюся слезу. – Наше корыто уже четвертый год под списанием ходит. Им что, жить надоело?

– У богатых свои причуды. Им адреналин нужен.

На палубе показалась фигура капитана. Он внимательно посмотрел на поручни, потом перевел взгляд на матросов. Лицо его стало пунцовым, но шторм прошел стороной. Капитан обреченно махнул рукой и направился дальше, так ничего и не сказав. Вероятно, весь словарный запас был исчерпан минутой раньше. Матросы непроизвольно приняли позу «вольно» и переглянулись. Слов не было и у них.

****

– Ань! Ты глянь, этот старикашка на тебя точно глаз положил. – Черноволосая девушка с пышными губками толкала подругу локтем в бок, проводя «активную стрельбу глазами» в сторону старого араба. Тот, поглаживая морщинистой рукой жидкую бородку, не подавал вида, что заметил к себе интерес. Он сидел за столиком, в стороне от остальной компании, предаваясь глубоким размышлениям. О чем думал старый седой человек с черными, как уголь, глазами?

Сам старик был неприметен, но глаза, живо блестевшие на лице, испещренном морщинами, казалось, жили отдельной, обособленной жизнью. Взгляд был насыщен спокойствием и вековой мудростью. Он притягивал, завораживал и погружал собеседника в глубину бездонного колодца, из которого не хотелось выплывать. Это был странный взгляд. Анна и сама заметила, что старик непроизвольно притягивает её внимание, как притягивает магнит железный гвоздь. От старца исходило такое чувство, которое не могло идти ни в какое сравнение с чувствами Андрюшки – пошло неуважительное, а заботливо отеческое.