Следующие шаги, которые мы предпримем, – выяснение того, каким представляется Л.С.Выготскому предмет психологической науки, а также – каким образом диалектическая методология находит свое приложение в ходе построения им этого предмета. В частности, попробуем выяснить, каким образом генетический и структурный анализ находят свое отражение в этом процессе.

Начало прошлого столетия – время бурных перемен в жизни людей и в науке. В естествознании потрясает основы теория относительности. Переворачиваются представления людей о мире, в котором они живут. Труднее всего для человека изменить мнение о самом себе. Психология в эти годы все еще занимается разрешением споров между последователями В.Вундта и приверженцами Вюрцбургской школы, хотя и они отходят на второй план перед натиском бихевиористов, гештальтистов, модных психоаналитиков.

Концепция, созданная Выготским на первом этапе его психологической деятельности, в качестве своего основания имеет критический анализ рефлексологии. Выготский утверждает, что цели и средства рефлексологии не соответствуют друг другу. Цель, которую представители рефлексологии ставят перед собой – изучение сложных форм поведения человека, – не может быть достигнута посредством изучения простейших форм поведения, которое только и возможно в пределах рефлексологического методического аппарата. Перенос выводов, к которым приходят рефлексологи на основании поведения животных, на поведение человека без учета его специфики вызывает целый ряд отрицательных последствий. Понятие «рефлекс» становится абстракцией, в своей всеохватывающей всеобщности ничего не объясняющей. Поэтому рефлексология превращается в декларативную и схематичную науку. По мнению Выготского, рефлексология подошла к поворотному пункту в своем развитии, когда противоречие между старыми средствами и новыми целями должно вызвать коренные изменения в содержании этой науки.

Бихевиоризм, направивший всю свою энергию на изучение поведенческих реакций, оставил без внимания внутреннюю жизнь субъектов, отрицая, по существу, не только интимно-личностные, эмоциональные аспекты психики, но и закономерности процесса познания. Концепции поведенческого подхода имели довольно сильные отличия «в России, где в условиях нараставшего революционного движения на передний план выступала защита достоинства и независимости человеческой личности, и в Соединенных Штатах, где доминировал утилитарный, прагматический подход к человеку» (Ярошевский, 1974, с. 177), обусловленный запросами быстро развивавшейся экономики. Особенно резко это проявилось во взглядах на роль сознания. Классический бихевиоризм отверг постулат о том, что психолог – это исследователь сознания, как чего-то внутреннего, выступающего в виде субъективных образов. Утверждалось, что поведение человека может стать объектом точной науки лишь после отказа от сознания и других «менталистских» понятий. В отличие от американского бихевиоризма, в работах русских ученых (Сеченов, Павлов, Бехтерев) всегда подчеркивалось отличие исследования поведения от основных задач психологии. В.М.Бехтерев, пытавшийся, как известно, распространить законы механики на общество, писал: «По крайней мере нет основания признавать, что в проявлениях психической сферы дело обошлось бы без присутствия субъективного… Мы не можем вообще согласиться с мнением, что сознание является простым эпифеноменом материальных процессов. В природе нет ничего лишнего, и субъективный мир не есть только ненужная величина или бесплодное качество в обшей нервно-психической работе» (Бехтерев, 1907, с. 17). И.П.Павлов, отмечая огромное значение исследований высшей нервной деятельности для психологии: «Мы – проще, чем психологи, мы строим фундамент высшей нервной деятельности, а они строят высшую надстройку… Ведь психологическое знание и исследование поставлено чрезвычайно трудно, оно имеет дело со страшно сложным материалом… Ведь в психологии речь идет о сознательных явлениях, а мы отлично знаем, до какой степени душевная, психическая жизнь пестро складывается из сознательного и бессознательного» (Павлов, 1951, с. 105).