Солидаризируясь с позициями об ошибочности обозначения организационных гарантий наряду с политическими, экономическими, социальными, идеологическими и правовыми гарантиями, отметим, что это противоречит и одному из правил такой логической операции, как деление понятий, в соответствии с которым раскрытие объема понятия производится только по одному основанию[77]. Здесь в качестве него выступают сферы жизнедеятельности общества. Кроме того, обоснованным видится и указанное выше мнение Н.В. Витрука о существовании своего рода гарантий для гарантий, механизма их реализации, т. е. гарантий более высокого уровня, которые позволим себе обозначить как супергарантии, или генеральные гарантии.

Не отрицая роли организационных гарантий (коими являются и процедуры) как механизма реализации юридических гарантий, подчеркнутой Е.А. Лукашевой, укажем, что они, очевидно, также выступают в качестве гарантий прав человека[78]. Так, отдельные организационные гарантии по своей природе могут быть отнесены и к правовым (юридические процедуры), политическим, идеологическим и другим гарантиям. А это влечет, в свою очередь, нарушение второго правила деления понятий, согласно которому члены деления должны исключать друг друга[79].

Вышесказанное позволяет говорить о дуальном значении организационных гарантий, поскольку таковые могут как являть собой одновременно генеральную гарантию для отдельных гарантий или всей их системы, так и выступать в качестве отдельной гарантии какого-либо вида. Это обусловлено прежде всего системным характером упорядочения гарантий. Н.В. Витрук справедливо отмечал, что «гарантии действуют не сами по себе, а в тесном, неразрывном единстве, переплетении»[80].

Получая свое закрепление в нормах права, гарантии приобретают правовую форму, юридическое значение и обеспечение правом[81], т. е. становятся правовыми. Однако в исследовательских работах можно встретить в определенной степени радикальное мнение, согласно которому абсолютно все политические, социальные, экономические и идеологические гарантии являются таковыми лишь в том исключительном случае, если они выражены в правовой форме, т. е. в нормах права[82]. Тем не менее представляется более взвешенной точка зрения А.В. Лошкарева, который признает такой подход направленным на преувеличение роли правового регулирования и игнорирование гарантирующего значения других социальных норм[83].

Применительно к правовым гарантиям в научной литературе зачастую подчеркивается их специальный характер по отношению к иным гарантиям[84]. Безусловно, для представителей юридической науки правовые гарантии представляют наибольший интерес ввиду прямой связи с механизмом реализации прав и свобод человека и гражданина, потому, вероятно, подчеркивается их исключительное, особое или специальное значение. Однако представляется более правильной позиция тех исследователей, которые отмечают равное значение всех видов гарантий при осуществлении гражданами прав и исполнении обязанностей[85]. Абсолютно прав Н.И. Матузов, говоря о невозможности «положиться» исключительно на общие гарантии и необходимости их дополнения иными гарантиями, в частности правовыми[86], тем самым обращая внимание на наличие системных связей между различными видами гарантий, но никак не на превосходство одних над другими. В свою очередь, возможность такого деления понятия гарантий вовсе не исключается, но в основу необходимо заложить иной критерий, а именно характер гарантируемого субъективного права. Так, в качестве общих могут выступать такие гарантии, которые направлены на обеспечение осуществления преимущественно всех субъективных прав, а в качестве специальных – обеспечивающие определенные субъективные права или группы однородных субъективных прав