– Скучно. Примитивно. Нет чего-то теплого, вызывающего добрые чувства. Скажем, рано потерял отца, вынужден был кормить семью. Или был ранен в Чечне, когда спасал командира.

– Какая Чечня? Побойся бога. При его возрасте он мог быть ранен только в Афганистане.

– Пусть. Афганец – тоже неплохо. Напишем: был ранен в Афганистане, спасая командира.

– Не надо. Местные афганцы поднимут шум. Скажут – самозванец.

– И пусть. Нам нужен скандал. Они доказывают, что он там не был, мы – что был и показал себя героем.

– Нет. Наша интрига в другом. Он нападает на Квасова, на Зюганова, на здешних коммунистических боссов. Он – обличитель зла. Олицетворение совести. Он в белых одеждах. Святой.

Максим выпустил на лицо сдержанную ухмылку:

– Ты – поэт изнуряющей предвыборной прозы.

– Поэт, – с легкостью согласился Григорий. – Я кое-что придумал и помимо проекта с Кузьминым. Например, туалетную бумагу с портретом Квасова и пожеланием: «Иди в зад!» Или презерватив. Наденешь его, и раскроется надпись: «Засунь туда, где место Квасову». Как тебе?

– Нравится. – Максим смеялся так, будто у него не было никаких забот.

Оставив его, Григорий направился на третий этаж в солидное помещение. Там ждали его появления. Начался очередной важный разговор. Григорий как всегда чувствовал себя уверенно. Ему было, что рассказать, чем отчитаться. Свежая информация растеклась по головам. Прозвучали вопросы и ответы. Следом виски залезло в стаканы, чтобы тут же омыть глотки, порадовать душу.

Вернувшись, Григорий собрал тех, кто наполнял штаб, кто воплощал в жизнь его замыслы. В субботу предстояла учеба начальников районных штабов. Он хотел проверить готовность команды.

Команда не подкачала. Теперь следовало расслабиться. Григорий подхватил Максима, сделал остановку рядом с Ольгой.

– Поехали, поужинаем, выпьем.

– Не надо, Григорий Матвеевич.

– Надо. Поехали. Негоже нам с Максимом в мужской кампании время коротать.

Вздохнув, Ольга начала собираться.

Ресторан впустил их в свое уютное пространство, усадил за стол, пригнал официантку. Их пожелания были зафиксированы и унесены.

– Всё идет нормально, – сообщил Григорий, глядя на Максима. – Сейчас мы вторые, но разрыв снижается. Думаю, что специальные меры, которыми занимаемся мы с тобой, дадут результат. – Он говорил околичностями, поскольку не хотел открывать Ольге тайну существования проекта «КОК». – Хорошая пора – выборы. Весенняя, когда бы они не проходили. Зимой или осенью.

– Почему весенняя? – проявила интерес Ольга.

Григорий довольно улыбнулся – он ждал этого вопроса, рассчитывал на него.

– Потому что зелени много.

Ольга тихо усмехнулась. Поняла – речь о долларах.

– Как там, в Москве? – обратился Григорий к Максиму. – Приближение выборов ощущается?

– Еще как. Вовсю полезла грязь. Потом ее больше станет. В партии власти грызня. Те, кого отодвинули, кто теряет, пытаются отвоевать позиции. Правые тоже грызутся. В общем, весело.

– Ты что-нибудь делаешь?

– Сдал один материал. Должен выйти, пока я здесь.

– И что, горячий материал?

Максим состроил нечто загадочное на лице:

– Бомба. Небольшая, но… бомба.

Их пожелания официантке вернулись в овеществленном виде, с приятным запахом, вкусом. Французское вино стало хорошим дополнением.

– В жизни должны быть положительные эмоции. – Григорий показал на стол. – Это не Москва, но можно получить удовольствие.

– В конце концов, человек порождает удовольствия, а не наоборот, – подхватил Максим. – Было бы желание и деньги.

– Не скажи. В каком-нибудь Мухосранске ты и за деньги не найдешь удовольствий.

– Ты не прав. Найдешь. Просто это будут другие удовольствия, чем в Москве или здесь. Так ведь, Оля?