– Да ты что?! – испугался хозяин.– Все знают, что злыдня не извести ни огнем, ни мечом! Чем больше сопротивляешься, тем скорее он сгубит тебя.

Бурсак недоверчиво взглянул на Горивита.

– Вот те крест! – шинкарь перекрестился.– Мне еще моя бабка рассказывала, когда припоминала несчастья, которые в ее времена творила нечисть.

– Тьфу ты! – Хома сплюнул.– И этот про какую-то нечисть!

– А что же это, по-твоему? – с обидой спросил Горивит.

Вспомнив чудище и то, как он вместе с ним перенесся в странное место, Хома задумчиво замолчал.

А вот шинкарь, начав жаловаться, уже не мог остановиться:

– То-то же! – замахал он указательным пальцем, приняв Хомино молчание за согласие.– У меня уже и половины моего здоровья нету! Все, как говорила мне бабка! Тварь эта редкая всю душу мне выпила! – Горивит приложил руку к голой груди, явно собираясь разрыдаться.

– А где же твоя жинка? – удивился Хома.– Ты же говорил, у тебя есть семья?

Горивит горько улыбнулся.

– Узнав про злыдня, жинка забрала детей да и ушла. Их тварь не держала. Оставили они меня одного,– шинкарь повесил голову, из глаз по щекам покатились крупные слезы, оставляя на грязном лице борозды.– Я ее не виню,– вытирая нос, признался шинкарь.– Кому хочется помирать…

– Да уж,– парень взглянул на шинкаря с сочувствием.– Худо твое дело.

Горивит всхлипнул.

– Да какое дело? Остается только умереть,– шинкарь отвернулся и наконец громко заревел.

– Погоди умирать,– взяв саблю, Хома оперся шинкарю на плечо и тяжело поднялся. Стараясь привыкнуть к невыносимой боли, которая сопровождала каждое его движение, он медленно поплелся в сторону шинка.

– Что ты собрался делать?! – испуганно вскрикнул Горивит.

– Покончить с этим,– повернувшись, решительно ответил бурсак.

– Стой! – мужик бросился за ним, вмиг догнал, но побоялся остановить или прикоснуться к израненному телу.– Не губи себя! Ты еще совсем молодой! Подлечишь спину свою, и все забудется!

– Угу,– Хома угрюмо обогнул его.

– Да что ты задумал?! – взвизгнул Горивит, обегая его вокруг и опасливо косясь на шинок.– Злыдня не извести ни огнем, ни мечом. Погубишь и меня и себя! Твоя сабля тут не поможет! – набравшись храбрости, тощий шинкарь встал перед Хомой, заслоняя путь.

– Уйди,– бурсак пригрозил ему саблей.– За тобой теперь должок.

У Хомы было такое разгневанное лицо, что шинкарь испуганно отступил.

Подойдя к самому шинку, парень вынул из кармана кремень, кресало и с полминуты задумчиво глядел на них.

В дверях показалось существо. Оно молча следило за ним своими больными глазами, не шевелясь и не издавая ни звука.

Завидев злыдня, Горивит вскрикнул и испуганно отошел на несколько шагов.

Хома чиркнул кремень и, глядя чудищу прямо в глаза, протянул руку к соломенной крыше шинка. Принимая огонь, солома затлела, сгибаясь. Затем ярко вспыхнула, озарив кровавое лицо парня ярким светом.

Обходя шинок по кругу, Хома поджигал крышу со всех сторон.

Злыдень спокойно наблюдал за ним, тараща порченные бельмом глазища.

Бурсак снял с крыши солому и осторожно всунул ее в щель в стене шинка, рядом со злыднем.

Чудище издало горловой рык и обиженно скрылось из виду. Яркая вспышка озарила ночь. Соломенная крыша мгновенно загорелась. Огонь перекинулся на деревянные стены. Вначале неуверенно и осторожно тронул их, но вскоре начал пожирать их жадно, ненасытно. Шинок заскрипел, застонал и провис. Хлипкие стены раскалились и покраснели, превращаясь в обугленные головешки.

– Что ты наделал?! – запоздало вскрикнул шинкарь и схватился за грязные волосы.– Как же это?! – причитал он и отворачивался, чтобы не видеть, как горит его шинок.– Что же ты натворил? – не веря, шептал он.– Что же ты…