– Марфуша, – сказала Домна Терентьевна, – кликни Феклушку. Печка-то уж, надо быть, остыла. Кое время топилась… Садись, Михалка, гость будешь.

Дорофей сел в верхний угол стола рядом с Домной Терентьевной и указал Михайле место около себя. Марфуша с Феклушкой открыли печную заслонку и стали вынимать из печи лист с подовыми пирогами, горшок щей, горшок каши. Пироги Фекла поставила на стол, рядом с караваем хлеба, а щи и кашу оставила на шестке и начала разливать в деревянные плошки. Марфуша подносила плошки щей – сначала отцу, матери, а потом Михайле; он встал и взял от нее с поклоном.

– Ты что ж это, Домна, – сказал Дорофей Миныч, – разве так гостя с дороги потчуют? Иль у нас уж в доме вина по чарке не сыщется?

– Как вину не быть, Дорофей Миныч. Да я так смекала, что, может, на ночь-то кваску бы лучше испить.

– Ну, как тебе лучше, так ты и пей, – засмеялся Дорофей. – А нам с Михалкой без чарочки и пироги в горло не полезут.

– Что ты, Дорофей Миныч, да я… – начал было Михайла.

– Ну, ты там у князя как знаешь. Вы, может, с ним только заморские вина-то пьете. А уж в гостях, чем хозяин потчует, то и пей.

Степка, сидевший на нижнем конце стола, уже успел сбегать за вином и принес отцу жбан и две чарки.

Дорофей взял у него жбан и неверной рукой налил обе чарки. Одну подвинул Михайле, другую взял сам, опрокинул в рот, проглотил, крякнул, поморщился и закусил пирогом с луком и яйцами.

Михайла поклонился хозяину, хозяйке, молча поглядел на Марфушу, выпил и тоже закусил пирогом.

В это время в сенях громко хлопнула входная дверь и заскрипели половицы под тяжелыми, уверенными шагами. Домна Терентьевна охнула, дернула за рукав Дорофея и сейчас же закрестилась мелкими крестами, причитая:

– Господи, пронеси! Господи, спаси и помилуй!

Дверь в горницу отворилась, и на пороге показался дородный человек среднего роста, с окладистой бородой, в наглухо застегнутом кафтане.

– Ха-ха-ха! – закатился Дорофей. – Так-то ты, Домна Терентьевна, братца встречаешь! Просим милости, Козьма Миныч, к нашей беседе.

Дорофей не совсем уверенно поднялся с места и поклонился брату, пока тот, сняв шапку, крестился на образа.

Домна Терентьевна тоже суетливо поднялась и кланялась гостю в ответ на его степенный поклон. Марфуша и Михайла быстро встали и низко поклонились. Михайла даже отошел к сторонке.

– Здорово, брат! Здравствуй, Домна Терентьевна! Как бог милует? Здравствуй, Марфа! А это кто ж у тебя, Дорофей? Будто видал где-то, а не припомню кто.

– Да это ж Михалка от Воротынского князя. Знаешь ты его, Козьма.

– А, помню – свистун это.

Михайлу всего передернуло.

– То давно было, – прервал его Дорофей. – А ноне его, гляди-ка, с обозом князь прислал заместо приказчика.

– Видел я у тебя во дворе возы с хлебом, – заговорил Козьма Миныч. – От князя Воротынского, стало быть. Рано прислал. Видно, боится, чтоб не разграбили. Ну, и ты, Дорофей, гляди. Купить-то купишь, а куды продавать станешь? По Волге ни одной барки вниз не сплавляют – не тихо там на низу. Да и по Оке на Москву не так способно посылать.

– На Оке-то тихо, – вмешался Михайла, искоса поглядывая на Козьму Миныча. – Там кому ж бунтовать? Мордва, она дальше Нижнего не пойдет.

– А коли по Оке тихо, вы бы сами с князем наняли струговщиков да и свезли на Москву. Там вам и цену бы хорошую дали.

– Князю, вишь, скоро казна надобна, Козьма Миныч, – заметил Михайла, сдержавшись. – Царь Василий за ним гонца прислал. Нам время нет на Москву везть. А у Дорофей Миныча свой оборот.

Дорофей молча прислушивался к разговору Козьмы с Михайлой и под шумок успел пропустить еще одну чарочку. Расхрабрившись, он обратился к брату: