По виду парнишка мне не показался: с длинным носом, в тёмных очках и в модных шмотках. И на пару-тройку лет помоложе. Доверчивый с виду, скорее всего он ответит на все интересующие меня вопросы. Парни и девчата уже собрались в беседке у дома. Я с Димоном завлёк туда и Матиаса. Было тесновато, но никто не жаловался, каждый хотел узнать что-нибудь у внезапно появившегося в наших краях иностранца, и вопросы сыпались как из рога изобилия. Народ удивлялся, откуда немец так ловко научился русскому? Отвечал он без волнения, разжёвывал ответы тем, кто не понимал. Вскоре все угомонились и начали расходиться. Лето заканчивалось, приближался последний школьный год.

Красавчик покинул беседку одним из последних, он понял, что у меня появился свой интерес к Матиасу, и не стал нам мешать.

– Ты спешишь? – спросил я парня, поднимаясь с лавки и увлекая его за собой. Мне понравился его русский, чувствовалось, что Колыванова время даром в Германии не теряла.

– Нет, конечно. Мама разрешила мне гулять на её Родине до часу ночи. В любом случае я могу предупредить её по мобильнику…

– Пойдём, покажу тебе кое-что.

Мы прошли мимо крайних городских домов и вышли к нашему пруду перед рощей. Я усадил Матиаса на ещё теплую от летней жары металлическую опору, с которой мы привыкли ловить карасей, и показал рукой вверх:

– У вас в Штутгарте такие же звёзды?

Понятно, что я не ожидал какого-то удивительного ответа. Мол, в Германии звёзды намного ярче и совсем иначе смотрятся! Просто было интересно, любят ли немцы любоваться Млечным Путём? Или их звёзды вообще не интересуют. Только скучным своим бизнесом занимаются…

– Здесь – за городом – темно, поэтому небо яркое от небесных светил, – довольно сложно ответил Матиас, сразу показав свою эрудицию. – А в Штутгарте такие места ещё надо поискать. Впрочем, у нас на некоторых крышах смотровые площадки есть. Мы с друзьями иногда их посещаем, и там тоже при безоблачном небе света много.

– Да, – согласился я, – роща у нас пока только звёздами освещается. И смотровых площадок не успели мы наделать. Как-то не захотелось. Скажи, Матиас, ты выбрал уже, кем собираешься стать после учёбы?

– Это ещё не скоро. В принципе, папа предлагал мне разные варианты. Он у меня – известный в мире физик, в его лаборатории – самые продвинутые в Германии специалисты.

– И что же такого интересного в этой лаборатории продвинули?

Матиас немного замялся с ответом. Тогда я уточнил:

– Если не секрет, конечно…

– Для тебя, Эдик, не секрет. Они там работают над самыми разными проблемами. Например, для Илона Маска заказы выполняют – помогают с программным обеспечением микрокосмической техники, типа для вертолёта на Марс. Точно я знать не могу, не дорос ещё.

Он немного подумал и добавил:

– Отец мне на день рождения подарил парадоксометр. Сказал, что такой забавной игрушки пока нет ни у кого во всём мире.

– Ого, оригинальное название! – удивился я. – И что эта штука вытворяет? Что-нибудь неожиданное?

– Я ещё как следует не разобрался. Это же прибор, похож на небольшой мобильный телефон. Отец меня попросил не слишком долго с ним работать, назвал его одним из пилотных экземпляров. Подробных инструкций не разрабатывали, они там у себя всё ещё изучают, какими функциями прибор обеспечить. Главное, что для человека он безопасен, вред причинить не может. По определению его главным назначением является возможность найти причину парадоксального явления, встреченного в жизни. Эдик, а ты знаешь, что такое парадокс?

– Что было раньше: курица или яйцо? Рассказывал нам физик на уроке. Парадоксом считают ситуацию, которая возможна или на самом деле произошла в действительности, но не поддается логическому объяснению! Так? И ты уже выявил причину? Чего-нибудь парадоксального?