– Завтра и решим! – согласился высокий человек из столицы. – Ты, главное, не волнуйся так. Вчера Марию Львовну, мать твою, видел, о тебе спрашивала. Долго ты ей не звонишь, а она не решается побеспокоить. Вдруг, говорит, он в это время бандитов ловит! Так у тебя больше ничего нового нет? Тогда – до свидания…

– До свидания… – запоздало проговорил Гурский в замолкнувшую трубку.

Затем он нарушил покой своего давнего друга Драгунского. Тот, правда, долго не отвечал, только через полчаса отозвался:

– Володька! Сколько лет, сколько зим! Как это ты обо мне вспомнил? Наверное, решил за грибами в Подмосковье пригласить, на дачу свою…

– Не до грибов мне, Серёжа! – печально сказал Гурский. – Я временно направлен в Пермь, в районный городок Берёзки. И тут одно непростое дело раскручиваю, кое-что у тебя выяснить хотел. Поможешь?

– Что за дело? Рассказывай…

– Девушка до двадцати трёх лет заикалась, причём при волнении заикалась сильнее. Короче, она в моём отделе работает! И вот сегодня брали мы одного серьёзного преступника, дело было сложное. Лучше бы я её на эту операцию не брал…

– Да что случилось-то?

– Испугалась она очень по ходу дела…

– И теперь совсем заишной стала? Не знаешь, что её родителям сказать? – стал строить догадки Драгунский.

– Вот как раз наоборот, Сергей! Она от этой встряски заикаться совсем перестала!

– Ну, и в чём вопрос? Это же замечательно, такое тоже бывает – лечение от обратного!

– Значит, бывает, – вздохнул Гурский, – а мне как-то не поверилось…

Драгунский немного помолчал, а затем догадливо так спросил:

– Вова! По-честному, между нами – ты в неё втюрился?

Капитан сразу сообразил, что про заишную девицу из Берёзок в столице будут скоро знать все его друзья и знакомые, поэтому он резко оборвал разговор:

– Серёжа! Ты всё серьёзное в шутку переводишь! Пока… – и положил трубку.

Затем подумал немного и позвонил в третий раз:

– Мам! Здравствуй! Извини, что долго не мог звякнуть, работы здесь навалилось пропасть, одно тухлое дело за другим! Начальство недовольно. Но в целом, всё хорошо, надеюсь, что скоро с тобой увидимся.

– Володенька, что-то голос у тебя невесёлый. Толи работа такая тяжёлая, толи… Ты, сынок, там случайно не влюбился?

«Ну вот, и мама тоже…» – подумал Гурский и неуверенно ответил:

– Нет, наверное. Пока, мам!

В понедельник первый, кто посетил с утра капитана в кабинете, была Лыскова:

– Я вас приветствую, капитан! – не по-уставному начала она речь. – У меня две новости. С сегодняшнего дня моя фамилия Любимова, документы все оформила. Надеюсь, что вы тоже рады… И ещё: я подала рапорт, всё уладила с областью и ухожу со службы. Работаю здесь последний день. Теперь меня в Берёзках ничего не держит, сегодня прилетает режиссер Вольский, хочет забрать меня на съёмку сериала, он давно об этом мечтал. Ему мешал только мой недостаток.

Видя, что у Гурского нет слов, младший лейтенант спросила:

– Я могу идти?

И Гурский не смог сказать ничего другого, кроме короткого:

– Да, конечно…

Ему показалось, что Виктория не очень уверенно повернулась и довольно медленно пошла к выходу из кабинета. Выходя, она обернулась и взглянула на капитана, её глаза показались ему мокрыми. А, может, ему просто очень захотелось, чтобы они были мокрыми…

Гурский вызвал Колобова:

– Николай Николаевич! Вы от Яицкого, наверное, знаете, что с нами случилось на той стороне Сылвы? Честно сказать, я потрясён, мне требуется короткий отдых. Я буду в своём номере в гостинице. Чуть что – вызовете меня!

– Слушаюсь! – ответил Колобов и даже, кажется, каблуками щёлкнул. Они вместе вышли из кабинета, и Колобов проводил Гурского к выходу.