Он уходил, как будто скрывался с места преступления – втихаря с виноватым видом.

– Стой!

Я чуть не упала со стремянки, спускаясь вслед за ним. Он уже спрыгнул с лестницы.

– Энгус, подожди!

Он обернулся, глядя на часы на запястье.

– Что?

– Слушай, – я не хотела задавать свой вопрос, но я была должна это сделать, – ты открыл коробку с игрушками Лидии?

Роковая пауза.

– Да, – произнес он.

– Энгус, но зачем? Ради всего святого, зачем?

– Потому что Кирсти надоело играть со своими игрушками.

Он пытался говорить ровным тоном, но у меня появилось ужасное чувство, что он лжет.

Мой муж обманывает меня.

Я растерялась. Но решила не отступать и кинуть ему ответную реплику.

– То есть ты, Энгус, залез на чердак и достал Кирсти игрушку Лидии? Я права?

Нас разделяли три ярда. Он застыл внизу на лестничной площадке и смотрел на меня, задрав голову и не мигая. Мы уже сняли картины со стен второго этажа, а там, где раньше стояла мебель – мой нелюбимый книжный шкаф и любимый комод Энгуса (наследство от бабушки), были большие светлые квадраты.

– Ну и что, Сара? Какие проблемы? Я что – вторгся на вражескую территорию? – мрачно начал оправдываться он.

Обычно он ведет себя подобным образом перед тем, как окончательно рассердиться. Я вспомнила, как он ударил своего бывшего начальника.

Отец Энгуса часто поколачивал свою жену.

Нет. Энгус – мой муж, и он никогда и пальцем меня не тронет. Но когда он заговорил, я поняла, что он действительно зол:

– Кирсти было плохо, она жаловалась, что очень скучает по Лидии. Тебя, Сара, дома не было – вы с Имоджин пили кофе… А я решил дать Кирсти что-нибудь из игрушек Лидии. Я решил, что тогда она немного успокоится. И ее тоска развеется. Вот и все. Неужто непонятно?

Его сарказм порой убийственен.

– Но…

– Ну а что я мог? Отказать ей? Сказать, чтобы помалкивала и дальше играла со своими львами и леопардами? Или велеть ей забыть, что у нее была сестра?

Он повернулся и сбежал вниз по ступеням. Когда он все мне объяснил, стыдно стало мне. Думаю, на его месте я поступила бы точно так же.

– Энгус.

– Ну? – нехотя произнес он.

– Извини. Прости, что устроила тебе допрос. Я была в шоке, правда.

– Тш-ш, – он посмотрел на меня в упор, на его лице появился намек на улыбку. – Забудь об этом, милая. На Орнсее увидимся. Вы поедете по суше, а я полечу по воздуху.

– И ты окажешься в Шотландии раньше меня?

– Ага!

Он невесело рассмеялся, попрощался и ушел к себе, чтобы взять паспорт.

Он не собирался опаздывать в аэропорт на свой рейс в Шотландию.

Я слышала, как он пересекает кухню, и перед моим внутренним взором сияла его белозубая улыбка.

Хлопнула входная дверь. Энгус ушел. Неожиданно я осознала, что физически скучаю по нему.

Я хотела его. До сих пор. Очень сильно, наверное, сильнее, чем когда-либо за прошедшие годы.

Мне захотелось, чтобы он вернулся домой и расстегнул свою рубаху, чтобы мы занялись сексом – мы не делали этого столько месяцев. Еще я хотела, чтобы он тоже возжелал меня и сорвал с меня одежду, как в наши первые годы, когда мы приходили с работы, без лишних слов раздевались в прихожей и занимались любовью, где попало: на кухонном столе, на полу в ванной, в саду под дождем, охваченные сладкой страстной горячкой.

Затем мы лежали и смеялись, а наши тела блестели от пота. От самых дверей до того места, где мы любили друг друга, тянулся след из разбросанной одежды: прямо след из хлебных крошек за Мальчиком-с-пальчик. Мы медленно шли обратно, подбирая сперва трусы, потом джинсы, мою футболку, его рубашку и жилетку, мой джемпер. И мы ели холодную пиццу. Светясь от радости, ликуя, не испытывая никакого чувства вины.