В этот момент послышались шаги спускающегося со второго этажа Эдуарда. Воодушевлённый любовью, он что-то насвистывал себе под нос.

– Это кто? – спросил Павел, указывая на картину.

– Это мой отец, – улыбаясь, ответил Эдуард. – Добрейшей души был человек. Посмотри, какой у него ласковый взгляд.

И было непонятно, то ли Эдуард иронизировал, то ли действительно считал этого угрюмого старика добрым.

Павел изумлённо заморгал, но ничего не ответил.

– Пойдём, покажу твои апартаменты, – сказал Эдуард, и они оба вышли во двор.

Красивый флигелёк, украшенный резными ставнями и высоким крыльцом, напрямую прилегал к конюшне и даже имел отдельный вход прямо к стойлам. Выкрашенный в светло-голубой цвет, он напоминал домик Снегурочки.

Раздался щелчок, и деревянная дверь со скрипом распахнулась. Внутри всё было не так мило, как снаружи. Вся мебель единственной комнаты состояла из железной кровати, книжного шкафчика и грубо сколоченного стола с одним стулом. На подоконнике в пузатых горшках росли кактусы всевозможных размеров и форм. Причём некоторые формы были настолько экзотичны, что любой воспитанный человек при виде их тут же стыдливо старался отвести взгляд.

– Вот твоя комната. Условия, конечно, не люкс, но жить можно. – И Эдуард жестом благородного рыцаря обвёл комнату рукой. – Здесь есть всё необходимое. В той комнате кухня, дальше санузел. Кровать, стол, стул… чисто мужская берлога.

– Да, всё по-мужски… – ответил Павел и покосился на подоконник.

Эдуард прошёл на кухню, и его голос зазвучал из конца коридора:

– Здесь жил папа, когда они с мамой ругались. Ну, знаешь, всякое бывало. Отец был человеком с тяжёлым характером, но справедливым. – Послышалось журчание воды из крана. – На кухне есть вся необходимая посуда и небольшой холодильник.

– Ясно, – вздохнул Павел. По его голосу можно было понять, что после увиденного в доме он ждал совсем другого. – Ну, а где лошади?

– Пойдём, покажу моих красавцев, – ответил Эдуард, вытирая руки полотенцем.

В конце коридора была дверь, из-за которой уже слышалось нетерпеливое фырканье. Из конюшни пахнуло навозным духом и прелым сеном. Две изящные лошадиные головы выглянули из стойла и приветственно заржали.

– Вот они, мои любимые, – нежно сказал хозяин и потрепал лошадиные холки. – Жеребец и кобылка. Ну, как они тебе?

– Красивые. Обожаю ахалтекинцев. Их пластику и грацию, крепость экстерьера ни с чем не перепутать. Очень грациозные лошади.

Павел подошёл к жеребцу и, словно покупатель на базаре, грубо раздвинув губы лошади, заглянул ей в пасть. Лошадь, не привыкшая к такому обращению, презрительно фыркнула и отдёрнула голову.

– Ого! С норовом.

– Был ещё один старый жеребец. Мишка – так мы его звали. Грустная история получилось с ним.

Эдуард привычным движением подлил в поилки лошадям воды и дал корма.

– Расскажешь? – спросил Павел.

Мужчины, продолжая разговор, вышли из конюшни. Эдуард ответил не сразу. Облокотившись о толстую рею загона, он обвёл взглядом весь дом. В памяти всплывали подробности той истории.

– Отец привёз из Туркмении эту кобылку, тогда ещё совсем юную, и Мишку – большого, взрослого самца, – начал свой рассказ Эдуард. – Они долго у нас жили. Года через три отцу подарили молодого жеребца. И стало у нас три лошади: два жеребца и одна кобыла. В общем, классический любовный треугольник. Если бы ты видел, как Мишка ревновал свою любимую к молодому чужаку. А что он мог сделать против молодости и силы? Мишка очень болезненно воспринял отношения между своей любимой и молодым конкурентом. Он перестал есть и целыми днями сидел у себя в стойле. А однажды вечером отец нашёл Мишку мёртвым по середине загона.