– Пауль. Пауль Ландерс.

Как же непривычно звучит родное имя.

Он больше не Ариш Тель Лан – Белая Смерть на языке Магриба. Уже не отдается кровавым эхом в душе чужое, такое ненавистное имя.

И будь проклята Сальвадор за каждый из тех двух с половиной тысяч дней, что Пауль провел в рабстве.

– Не наше имя, северное, – задумчиво произнесла Мун.

– Я родился в Эффинах.

Было удивительно, когда девушка кивнула, будто зная, о чем речь. А меж тем даже до Хариба эффинские корабли доходили нечасто. Нужно была преодолеть одно море и спуститься вниз по руслу полноводного Дульха. Некоторые рабы Арены были уверены, что Пауль лжет, мол, Махасар бесконечен, неужели есть города где-то еще? Неужели есть моря? И в них что, воды больше, чем в Дульхе? Да нет, так же не бывает.

Мун шла чуть впереди, покачивая бедрами в черных шароварах. И бисерные нити, нашитые по краю её покрывала, подрагивали и метались из стороны в сторону, привлекая внимание к очень манящей области тела рабыни.

Пауль же как завороженный смотрел выше. На талию девушки. Туда, где то и дело во время ходьбы выбивался из-под синего покрывала кончик черной косы.

Длинные у неё волосы, раз даже в заплетенном виде до талии достают…

Поймал себя Пауль на этой мысли и отвесил себе подзатыльник, потому что нечего пялиться на чужих рабынь. Тем более, что она скорей всего наложница. К чему смотреть на заведомо чужую женщину?

– Ты была в Эффинах? – чтобы отвлечься, спросил Пауль.

Ну, вдруг? Кто его знает, кто хозяин этой красотки, и как давно. В Харибе торговали даже опытными наложницами, кто его знает, сколько хозяев сменила эта пустынная лилия.

А думать об этом оказалось не очень приятно…

– Я слышала, в Эффинах запрещено рабство, – Мун качнула головой, – знаешь, многим рабам Махасара и его оазисов про Эффины рассказывают как про сказочный город. Все мы грезим о нем, белом городе свободных людей. Мечтаем однажды в него сбежать, если боги вдруг сведут клеймо.

– Только богам на нас плевать, – скривил губы Пауль. Уж он-то за семь лет это прочувствовал.

– Ну не всем, – возразила Мун, – некоторые пытаются нас защищать. Великие духи ,например.

Паулю много было чего рассказать этой глупышке про эту “защиту”. Про загадочные законы, распространяющиеся на одних и забывающие про других – ох, да, Пауль мог рассказать. Вот только не посреди пустыни топтаться по светлым именам некоторых великих духов.

– Знаешь, даже тому, кто заклеймил меня рабским клеймом, я доверюсь больше, чем защите и справедливости той же Сальвадор, – скупо выдавил Пауль, и его вдруг резко повело в сторону.

– Держись за меня, Пауль, – Мун нырнула под его руку.

Ох, позор-то какой, идти и опираться на хрупкую девушку. Которая внезапно оказалась достаточно сильной, чтобы вести Пауля, у которого подкашивались ноги.

– Чуть-чуть осталось, потерпи, герой, – шептала Мун на ухо Паулю и вела-вела его вперед по узкой улочке.

Туда, к широким воротам, по обе стороны от которых стояло два черных, как эбеновое дерево, стража.

Паршиво.

Дом большой, хозяин у Мун наверняка знатный. Может быть, даже маг…

И сейчас Паулю подумалось, уж не завела ли его эта змея в ловушку. Типа, чего этот раб свободный бегает, когда мне плохо?

– Анук, помоги, – рявкнула Мун, совершенно не безобидным голосом хрупкой девушки, и один из двоих, таких похожих на эбеновые изваяния, стражей, шелохнулся, пришел в движение и шагнул вперед. И Пауль, подумав с секунду, на него упал. Потому что ноги дальше идти отказывались.

Было холодно…

Впервые за семь лет жизни в городах Махасара Пауля била ледяная дрожь. Аж зубы стучали.

– Мансул вернулся? – напряженно шепнула Мун, и Пауль услышал этот шепот, только потому что и он, и безмолвный Анук, и Мун, едва не сталкивались головой.