Мужчины посматривали на меня из-под кустистых бровей, в их взгляде была откровенная жалость, так и читалось «не выживет». И только детки с интересом исследователей рассматривали мою одежду, лицо и, вытянув шейки, пытались разглядеть, что такое я несу в руках.

– Попрошайка! – раздался неожиданно громкий крик.

От этого звука я вздрогнула, но, услышав шлёпок, а следом всхлип ребёнка, резко остановилась.

– Что это? – обернувшись, заметила, как особа, видимо, недалёкого ума, оттолкнула от стола, где крошилась капуста, ребёнка на вид всего около пяти лет – девчушка была совсем худенькой, темноволосой и чумазой.

– Гудрун сердита, видно, не такой она встречи ожидала, – с усмешкой произнесла вёльда.

Я же с большим интересом взглянула на женщину, очень даже симпатичную, с длинными светлыми волосами, которые замысловато были собраны двумя тонкими косичками на макушке. Одета, я бы сказала, чересчур нарядно для такой работы, но не мне судить. А вот девочку мне было жаль – на его щеке красовался алый след от пощёчины.

– А ребёнок? – спросила у Хейды.

– Фостре – дети рабов, тоже рабы, хоть и рождённые, и выросшие в хозяйстве, – ответила местная прорицательница. – Её мать умерла этой зимой, оставив Алину сиротой. Девочку взял на содержание Хальгорд, пока он был в отъезде за ней обещала присмотреть Гудрун. Идём, не стоит тебе в это лезть.

– Алина, – прошептала я, глядя на спрятавшегося за столом ребёнка.

Вид у малышки был забитый, а голодные глазёнки внимательно следили за руками женщин.

– Не отступишься? – вдруг спросила Хейда. – Добрая ты слишком, такие в этом мире не выживут.

– Значит, судьба, – бесшабашно улыбнулась, приняв решение, – идём уже.

После жаркой и потрясающе ароматной бани я и Хейда заперлись в доме вёльвы, я, откинувшись на стену, обитую шкурой, на удивление не вонючей, слушала наставления прорицательницы.

– Я уйду скоро, меня месяц не будет, ты будь осторожна, не всем по нраву твоё появление.

– Постараюсь, – согласно кивнула. – Почему такая реакция?

– Лишний рот. А в селении зима была голодной, да и конунг своими словами выделил для тебя особое место в своём доме.

– Какое? – с недоумением спросила у женщины, но та, лукаво посмотрев на меня, не ответила.

– Где что лежит, я тебе покажу, а мясо будут и дальше приносить, – продолжила Хейда, – травы составлять научу.

– Хейда! – стук в дверь прервал вёльву, а я, услышав знакомый голос, быстро вскочила с кровати и принялась поправлять платье.

– Заходи! Я думала, раньше придёшь, – усмехнулась прорицательница, глядя на нахмуренного Хальгорда, который застыл в дверях и не отводил от меня свой взгляд.

– Эви? Я считал, что ты будешь жить в моём доме, – произнёс конунг.

В его голосе мне послышалась горечь, но, может, я это себе придумала.

– Вот ещё, зачем она тебе в твоём доме? Там женщин хватает, – буркнула Хейда, – а здесь она сама себе хозяйка, да и я обучу её необходимому.

– Эви? – не обращая внимания на Хейду, снова обратился ко мне Хальгорд.

– Спасибо, но мне здесь действительно будет лучше, – быстро протараторила я, боясь передумать.

– Хорошо, – бросил он и, прежде чем покинуть домик вёльвы, добавил: – Если изменишь решение, знай: мой дом открыт для тебя и, если что-то потребуется, приходи.

– Хальгорд! – остановила мужчину. – Я знаю, что мне требуется.

– Слушаю, – произнёс конунг, так и оставшись стоять в дверях ко мне спиной.

– Можно я заберу Алину в дом вёльвы? Я хочу, чтобы она жила со мной, – проговорила я и, собравшись с духом, добавила: – Это будет оплатой долга.

– Нет! – рыкнул мужчина.

А я сжалась, понимая, что только что сравнила жизнь конунга и дочь рабыни, и с ужасом ожидала наказания. Вёльва же, склонив голову, с интересом наблюдала за мной и Хальгордом.