Они отдали друг честь и, Данкел, подойдя к микрофону, заявил:
«Собрание закончено, всем спасибо», – заявил Данкел. Затем, нажал на несколько кнопок подряд, и громко произнёс:
«Медиков в Штаб. Срочно. Есть раненые».
День подходил к концу. Из иллюминатора виднелись звёзды. Генерал вышел из конференц-зала, и отправился в сторону Сайд-Стрит. – Вино, продающиеся в местном баре, должно снять не унимающееся чувство вины.
Не перед солдатами, перед собой.
«Стареешь, Бобби! – ухмыльнулся он сам себе. – Стареешь, – ещё раз повторил генерал, поглаживая седую бороду.
Кубический сантиметр шанса
Аарон проснулся в холодном поту. В небе ярко светило Солнце, слышалось пение цикад и кузнечиков.
«Я дома?», – удивился он.
«Доброго времени суток, сэр! Вы находитесь в очистительной камере №48Z», – откуда-то с неба доложил механический голос.
И было утро. День дыхания Бога на Ипраниусе.
«Кто ты?», – спросил Аарон, глядя на твердь голубую.
«Я – это ты. Мы вместе – одно!», – сказал голос.
Аарон преклонил колени, откинул шлем скафандра и стал читать Алель.
«Аарон, глупое ты создание! Встань с колен! Это говорю тебя Я. Ибо мы вместе – одно! Ты и я!», – настойчиво повторил голос.
От непривычно чистого воздуха начала кружиться голова. От необычайно ярких цветов слезились глаза. – Каких здесь только цветов не было – и незабудки, и фиалки, и маргаритки и, даже – розы. Это было целое поле цветов разных оттенков: красные, зелёные, жёлтые.
Аарон, бросив шлем в цветы и побежал по полю, пиная ногами скафандра цветы и плача от счастья.
Поле было невообразимо большое, куда бы ни побежал Аарон, —
везде его преследовал настойчивый запах цветов. Голова кружилась всё сильнее. В конце концов, он упал лицом на землю, сминая под собой распустившиеся фиалки.
«Аарон, дитя моё, очнись! Тебе предстоит трудное испытание! Настало время быть собой! Не будучи самим собой! У каждого из нас есть свой кубический сантиметр шанса!», – снова зазвучал свысока механический голос. «Шанса, шанса!», – вторило голосу многоголосое эхо. – В ушах Аарона настойчивым гулом звенела пустота. Перед глазами мелькали калейдоскопы разных расцветок, и лишь эхо, смолкающего голоса продолжало повторять: «Шанса! Шанса!», становясь всё тише, пока не замолкло совсем.
«Вы уверены, что он очнётся?», – сказал майор Шванкер, глядя на капитана Сибелиуса.
«Конечно, газ-то инертный! Максимум, что он мог получить – кислородное голодание! – ответил капитан. – Сами сейчас всё увидите, товарищ майор. На счёт три! Раз, два, три!», – сказал Сибелиус, уставившись на стрелку наручных часов.
Но, на счёт три Аарон не проснулся. Не проснулся он и на счёт пять, и на счёт десять.
Прошло уже больше минуты, прежде чем офицеры начали волноваться. Первым волнение выказал Шванкер.
«Что-то не просыпается!», – проницательно заметил он.
«Сам вижу!», – хмуро ответил Сибелиус.
«А давно он вообще здесь?», – окинул взглядом комнату Шванкер. – Они находились в комнате с безвкусным, для Ипраниуса оформлением. Цветочные обои, с одной стороны стены, местами, на потолке невооружённым глазом можно было разглядеть отходящую краску. С другой стороны обоев не было, – там стену украшало голографическое изображение переливающегося водопада, естественно со звуком.
В помещении пахло чем-то пряным. С потолка капали цветные капли, но это была не вода, и не отработанная жидкость двигателей корабля. Она была тягучей, и сладковатой на вкус. По всей комнате валялись какие-то провода. Также стоял шкаф, где были аккуратно развешаны вещи, – в основном деловые костюмы. Из каждого костюма, вместо платка, торчали зелёные бумажки. Если подойти ближе, можно было увидеть на бумажках цифры и портреты давно умерших людей.