содержащий первородную субстанцию. Вэл нырнул, проплыл несколько метров под водой и остановился, не достигнув края бассейна. Он смотрел на выложенное мозаикой дно и думал, как хорошо было бы не всплывать вовсе. Однако, когда воздух в легких закончился, другая первородная сила, именуемая инстинктом, вытолкнула его на поверхность. Жадно вдохнув, Вэл доплыл до стенки и схватился за нее руками.

– Воображаешь себя Энлилем? – услышал он похожий на порыв ветра голос.

– Фим? – с надеждой спросил Вэл.

– Я рад, что ты узнаешь меня в любом состоянии.

– Кто же еще может говорить со мной из пустоты, – радуясь его появлению, сказал Вэл. – Но как? Я же не сплю, и я не в хижине…

– Меня немного обучили разным трюкам.

– И что ты теперь еще можешь? – живо поинтересовался Вэл.

– Пока не очень много чего. Могу немного видимым становиться, – и с этими словами Фим обозначился рядом с Вэлом как прозрачное желе, контурами напоминающее тело. Оно вибрировало и слегка подрагивало, как студень, вынутый из формы и оставленный на тарелке. Вэл протянул к нему руку, она прошла сквозь «тело», ничего не ощутив. Фим засмеялся. – Думаю, что потрогать меня тебе не удастся никогда, как бы нам этого ни хотелось. Все-таки я дух, нематериальная субстанция.

– Но я тебя вижу, – возразил Вэл. – Разве можно видеть то, чего нет?

– Я есть, – обиженно сказал Фим. – Но существую иначе. Знаешь, что такое дух?

– Вряд ли, – признался Вэл.

– Дух – это что-то вроде тени сознания, подобие информационной оболочки, но без направленной воли, как у Бога или у вас, людей.

– Хочешь сказать, что ты безвольное существо? – удивился Вэл.

– Ну вот, приехали! – воскликнул Фим. – Ни то и ни другое. Я не существо, но и не безвольный. Я только сказал, что у меня нет направленной воли, я не могу созидать, изменять материальный мир, как вы, но я могу делать выбор, и я его делаю каждый раз, когда являюсь тебе. Это мое решение: приходить к тебе или покидать тебя, вступать в контакт с другими субстанциями или нет.

– Не сердись, Фим, – извиняющимся голосом произнес Вэл. – Я не особенно силен в тонких материях, думаю одно, а когда говорю, выходит другое.

– Да, я заметил. И я не сержусь, конечно. Я не умею на тебя сердиться. И хватит уже болтать. Я по делу к тебе, – заявил Фим.

– По какому? Есть новые подсказки для меня? – обрадовался Вэл.

– Нет, с этим покончено. Теперь все проще: у меня для тебя информация. Просили предупредить, чтобы готовился отразить удар.

– От кого? Чей удар?

– Солерно хочет уничтожить тебя.

– Я так и знал, что они существуют! – воскликнул Вэл.

– Конечно, существуют, а то, что вы их не видите и не можете видеть, еще ни о чем не говорит. Даже если бы вы пролетели прямо над ними, вы бы их не увидели. Но вы туда и не летаете.

– Не летаем, – согласился Вэл. – В наших навигаторах этот район помечен как крайне неблагоприятный для человека. Но зачем мы им сдались? Что плохого я им сделал?

– Ничего. Ты лично им ничего плохого не делал, но у тебя есть то, чего нет у них, и они очень хотят это у тебя отобрать.

– Что?

– Точно не понял, но речь шла о каких-то технологиях, – признался Фим. – Я постараюсь разузнать поточнее, если хочешь.

– Технологии? Кажется, я догадываюсь, что им нужно, – сказал Вэл, и вид у него сделался мрачнее черной ночи.

– Боишься?

– До чертиков, – признался Вэл. – У нас даже армии нет. Как я смогу защитить людей и страну?

– Спроси Грегора Лоу, как он собирался это делать.

– О чем ты, Фим? Отец умер сорок три года назад.

– Так и я тоже, правда, не так давно. Но только для живых время имеет значение, а здесь – восемь дней ушами прохлопал, на девятый – получите и распишитесь: «Не спеши. Здесь некуда торопиться. Ты умер». И дальше все просто: начинается вечность, – обреченно проговорил Фим.