– Я вас внимательно слушаю, господин властитель, – Кербер немного подался в сторону Вэла, когда тот замолчал.

– Только вы, как человек совершенно далекий от всяких метафизических представлений, сможете отделить зерна от плевел. Если, конечно, во всем этом есть хоть одно зерно, – Вэл потянулся к виски. – Видите ли, Кербер, ничего конкретного я не могу сказать, все это лишь мои предположения, некоторые догадки, даже предчувствия, если быть точным, – он налил виски, сделал глотка три и замолчал.

– Предчувствия чего, господин Вэл? – настороженно спросил Кербер. – Что вас тревожит?

– Не подумайте, что я сошел с ума, хотя это и похоже на бред сумасшедшего… Вы помните Нину? – Вэл пронзил Кербера взглядом.

– Конечно, господин властитель. Ее забыть невозможно…

– Не продолжайте, – оборвал его Вэл. – Я заговорил о ней только потому, что вы были свидетелем и участником ненормальных, с точки зрения обычных людей, событий. Я имею в виду то, как был обезврежен Бейтс. Я и сейчас не понимаю, откуда она узнала тогда о происходящем на дне. И это не самое странное, что произошло в тот день. Я был рядом, когда она импровизировала. Уверяю вас, это была чистая импровизация, без знаний, опирающаяся исключительно на чувство и интуицию. Я много об этом думал и пришел к мысли, что о наших способностях мы не знаем и десятой доли всей правды; мы привыкли доверять разуму, доверять настолько, что незаметно стали мухами в его паутине. Он может ввести нас в заблуждение, посеять в душе страхи, сомнения, заставить делать то, что мы делать совсем не хотим. Разум имеет над нами власть. Вы спросите, что же здесь плохого? И будете правы в своем сомнении: ничего, казалось бы. Власть разума означает, что человек не совершает необдуманных поступков, отдает себе отчет в своих действиях. Жизнь общества, основанная на разумных принципах, должна быть на пользу каждому. Законы, принятые разумными людьми, справедливы; указы, изданные разумным правителем, необходимы и своевременны; решения, принимаемые разумными министрами, полезны и эффективны, их реализация направлена на благое дело. Так? – Вэл испытующе посмотрел на Кербера. Тот все это время внимательно слушал его и не сразу понял, что ему задали вопрос и ждут на него ответа. – Кербер, вы согласны с тем, что я только что сказал?

– Согласен, господин властитель, – отозвался Кербер. – Все, что вы сейчас сказали, звучит логично и разумно, но пока я не особенно понимаю, к чему вы клоните.

– Поймете. Так вот, законы, принимаемые разумными людьми, обязательны к соблюдению всеми. Не так ли, Кербер?

– Разумеется, – подтвердил тот, все еще не понимая истинных причин разговора.

– Но, согласитесь, нередко эти самые законы не исполняются людьми весьма разумными, а разумные наказания, предусмотренные за их неисполнение, к одним применяются, к другим – нет. Возникает вопрос: почему? Куда исчезает разумный подход к соблюдению законности? Вероятно, его подменяют принципом целесообразности, политическим интересом, выгодой или чем-то подобным, что в иных плоскостях рассмотрения вовсе не является разумным действием…

Вэл остановился в своих рассуждениях, чтобы перевести дыхание и выпить еще немного виски, и заметил, что Кербер уставился на него пустым взглядом, окончательно потеряв нить разговора.

– Кербер, почему вы еще не душите меня? – с улыбкой спросил Вэл. – Я бы пристрелил любого, осмелившегося с утра загружать мой мозг подобным занудством.

– На то вы и верховный властитель, господин Вэл, – очнулся Кербер, – а я всего лишь ваш покорный слуга. К тому же мне это не показалось занудством, но, если честно, я так и не понял, к чему вы ведете разговор, – искренне признался он.