. Автору удалось воссоздать действительно международную историю кризиса, представив ее как результат сложного взаимодействия пяти основных игроков: США – СССР – Бельгия – ООН – Конго. Это стало возможным благодаря обширной архивной базе – документов из архивов США, Бельгии, России, ГДР. В ГДР Намикас нашла материалы, проливающие свет на советскую позицию по восстанию 1964 г. Документы по этому сюжету в отечественных архивах не рассекречены. Она считает, что советская политика в Конго была результатом ситуативного сочетания прагматических и идеологических императивов. Хрущев, утверждает Намикас, «шел на взвешенный, разумный риск» для «установления советского влияния в Конго». Советский лидер не был «неуклюжим бегемотом, каким его изображали в исторических работах времен холодной войны, он был существом куда более тонко организованным и прекрасно знал свои слабости». Логично, что он «не прикладывал сверхусилий для завоевания господства» в Центральной Африке, «третьестепенном для СССР регионе». Главной ошибкой Хрущева во время кризиса Намикас считает его отказ от массированной помощи Лумумбе и попыток спасти конголезского премьера, когда тот был отстранен от власти. И тут же признает, что это было невозможно для реально оценивавшего свои возможности политика: «Бездействие Хрущева можно объяснить тем, что СССР и так оказался чрезмерно вовлеченным в конфликт на расстоянии 12 тыс. миль от его территории». Такая осмотрительность обернулась тем, что у Советского Союза в Конго «не было последовательной и твердой политики», «отсутствовал лояльный сильный человек во власти или лидер, который хотя бы просто был внутренне готов вести холодную войну в Африке, как это было в Азии и Латинской Америке»[24].

Монография Л. Намикас ввела конголезский кризис в контекст споров в историографии холодной войны между неоортодоксами и постревизионистами. Первые возлагают ответственность за холодную войну на СССР со всеми вытекающими оценками ее генезиса, сущности и эволюции. Доказывают, что советская внешняя политика определялась решающим образом идеологическими императивами, а США лишь реагировали на пропагандистское и политическое наступление восточного блока[25]. Вторые считают, что холодная война стала порождением взаимного непонимания, признают наличие мощной идеологической составляющей и в американской политике[26].

Намикас твердо занимает сторону постревизионистов: «Новые данные однозначно свидетельствуют о том, что никто из противников по холодной войне адекватно не представлял цели другой стороны или пределы, до которых она будет (или не будет) защищать свои позиции в Конго. Отстаивание идеологических принципов, которые определяли цели более важные, чем материальные и приземленные, повышало значимость кризиса. Обе сверхдержавы хотели избежать прямого столкновения, но также стремились не выглядеть слабыми перед молодыми независимыми государствами»[27].

С постревизионистских позиций написана и работа Элизабет Шмидт, где событиям в Конго в 1960–1965 гг. посвящена отдельная глава[28].

Я ставил цель выяснить роль Советского Союза в конголезском кризисе, исследовать его мотивы, намерения и действия на основе архивных материалов и в контексте поведения других игроков, иностранных и конголезских.

Конголезский кризис для СССР – одно из проигранных сражений холодной войны. Н. С. Хрущев не написал о нем ни слова в своих воспоминаниях[29]. Сегодня необходимо осмыслить причины поражения и сделать правильные выводы. На будущее. Российский историк А. И. Фурсов обосновал эту потребность точно и ясно: «Нам нужно беспощадно честное знание о самих себе, о причинах своего исторического поражения в конце XX века. Это необходимое, хотя и недостаточное условие не только побед, но и выживания в XXI веке в тех испытаниях, которые он несет и которые не за горами»