Британский представитель Гарольд Били изложил позицию своего правительства по Катанге: «Мы считаем, что отношения между провинцией Катанга и другими провинциями Конго является вопросом, который должен быть решен самими конголезцами. Это внутренняя проблема, которая не может быть удовлетворительно разрешена ни путем вмешательства других государств, ни самой Организацией»[180]. Он выразил согласие с заявлением Хаммаршельда, что войска ООН «не имеют права принимать участие в любом внутреннем конфликте [в Конго] или вмешиваться в такой конфликт»[181]. Били считал, что советское предложение о выводе бельгийских войск в трехдневный срок «никак не увязывается с изложенными Совету фактами. Против Конго не было совершено агрессии, и Бельгия не пыталась уничтожить или ограничить независимость, которую она так недавно предоставила». Вывод войск и операция ООН – два «взаимосвязанных процесса». Их надо осуществлять «спокойно и быстро», отказавшись от требований, «подобных тем, которые выдвинуты в проекте резолюции СССР и которые предусматривают завершение вывода войск в нереальный срок и независимо от использования вооруженных сил Организации Объединенных Наций»[182].

Представитель Франции Арман Берар назвал обвинение Бельгии в агрессии «смехотворным» и задал риторический вопрос: «Правительство Советского Союза всегда готово вмешаться, даже когда его интересы непосредственно не затрагиваются. Но допустило бы оно, чтобы десятки тысяч его соотечественников подвергались угрозам и дурному обращению?» По вопросу о выводе войск Берар занял солидарную с союзниками по НАТО позицию: «Организация Объединенных Наций приступила к действиям. Это должно позволить постепенно заменить бельгийские войска, которые были вынуждены вмешаться»[183].

22 июля единогласно была принята резолюция, проект которой был подготовлен Тунисом и Цейлоном. В ней в смягченной форме нашли отражение основные положения советского проекта, она призывала «правительство Бельгии незамедлительно выполнить постановление резолюции Совета Безопасности относительно вывода бельгийских войск и уполномочивала Генерального секретаря принять с этой целью все необходимые меры»[184]. После этого Кузнецов не настаивал на голосовании своего проекта. Он уточнил, что голосовал за проект Цейлона и Туниса, хотя и считает его «недостаточным в отношении сроков вывода бельгийских войск из Конго»[185].

Лумумба приветствовал резолюцию и заявил, что «в помощи России больше нет необходимости»[186]. 22 июля он в сопровождении ключевых министров вылетел в Нью-Йорк. Он рассчитывал замириться с руководством ООН и США, добиться американской экономической помощи, убедить Хаммаршельда и Эйзенхауэра ввести войска ООН в Катангу, чтобы восстановить контроль федерального правительства над мятежной провинцией.

Словами и делами Лумумба давал понять Западу, что он готов к конструктивному диалогу. Отказался от советского предложения лететь на одном из трех «Илов», находившихся в Конго, отдав предпочтение «Боингу» компании «Пан-Американ»[187]. Оставив дома антиимпериалистическую риторику, по прибытии в США 24 июля выразил «благодарность и дружеские чувства президенту Эйзенхауэру и всему американскому народу, который столько сделал для освобождения африканцев»[188]. Поспешно заключил соглашение с «американским бизнесменом» Эдгаром Детуайлером об оказании Конго экономической и иной помощи в разработке природных ресурсов в течение 50 лет на сумму 2 млрд. долларов[189].

Уладить разногласия с генсеком ООН не удалось. На переговорах 24, 25 и 26 июля Лумумба настаивал на немедленном выводе бельгийских войск из Конго, требовал, чтобы части ООН вошли в Катангу и разгромили сепаратистов. Хаммаршельд называл такую позицию «далекими от реальности надеждами», доказывал, что при нынешнем положении дел военное решение катангской проблемы невозможно