Одно ему не давало покоя: комнату постоянно пошатывало из стороны в сторону. Иногда сильно, а иногда слабо. Что это могло быть, не понимал. Мысль о несостоявшемся круизе он отбросил в первые дни. А однажды так качало, что слетела посуда со стола. Хотя и неоспоримый плюс в этом нашёлся: засыпалось легко.

По подсчётам Романа прошло около двух недель заточения, когда ему в голову пришла гениальная идея.

– Эй, басурмане! – обратился он в камеру. Ему показалось это смешным, но и как-то называть их всё равно надо. Чтобы и не оскорбить, но при этом не потерять своё достоинство. – Слышите меня, басурмане. Что-то ужас как бургера захотелось. Свежего такого бургера. Можете доставку заказать? Чтоб не самодельный был. – В конце запроса он показал большой палец и стал ждать.

По его умозаключениям выходило два варианта: если ему принесут бургер в оригинальной упаковке из ресторана, значит, он находится рядом с большим городом. А если самодельный, значит, они далеко от города.

Ждать пришлось недолго, видимо, по графику наступил ужин. Как только загорелась зелёная подсветка, он сразу открыл дверь. Пакет был стандартный, а вот внутри вместо фастфуда его ждал один контейнер с пустым рисом. Обычный отварной рис, его даже не посолили.

Роман открыл контейнер, показал на камеру, сморщив нос высыпал кашу в пакет и поставил обратно.

Наказание последовало незамедлительно, эксперимент Романа пошёл не по плану. Следующие два дня вместо завтрака обеда и ужина он получал лишь маленькую бутылку воды. К этому он отнёсся философски, но выводы для себя сделал, и старался особо не выступать. И слово «басурмане» исчезло из его лексикона, теперь он называл их уважительно, «Бармалеи».

Из всех вариантов, которые приходили ему голову, единственное, что отвечало всем условиям – предположение, что он всё же находится где-то в море. Возможно даже, на судне. Иначе объяснить качку он просто не мог. Но и этот вариант также казался сомнительным. Роман не относился к людям, от которых что-то зависит. И в этом похищении, да ещё таким изощрённым способом, не видел смысла. Кроме одного варианта. Эта мысль пришла ему после просмотра старого фильма про работорговцев. Условия содержания сильно отличались от киношных, но временами его посещало отчаяние, из которого он старательно выводил себя сам, успокаивая фантазии и представляя более радужные цели его похитителей.

Идею расковырять стены и выломать дверь он оставил, прекрасно понимая, что за этим последует наказание. Будь на их месте он сам, наверное, выключил бы свет или телевизор, лишил еды и алкоголя. Сейчас Роману эти наказания казались очень серьёзными. В сутках двадцать четыре часа, из них, по примерным подсчётам, он спал около восьми, на приём пищи тратил, наверное, в сумме не больше часа, а вот с оставшимися тринадцатью часами свободного времени приходилось бороться.

Внутри бушевали десятки чувств, порождающих уныние. От беспокойства за родных, для которых он бесследно исчез, до переживаний за собственное будущее. Возникающий стресс он в зачатке пресекал с помощью алкоголя, благо, его давали в достатке. Бывало, что он напивался в хлам, и не помня себя засыпал, на следующий день страдал, мучился, приходя в себя. Бывало, напившись сидел, глядя на своё изображение в телевизоре, и плакал от безысходности, тихо, жалея себя и укоряя за неосмотрительность. Пару раз возникали мысли о самоубийстве, но обойдя комнату он так и не нашёл быстрый способ, хотя понимал, что не сможет наложить на себя руки. Он слишком любил себя и жизнь. За время раздумий морально свыкся с мыслью, что готов к смерти, но не от собственной руки.