Дорога была отнюдь не утомительной – слабительной. Не обошлось без невесёлого злоключения и весёлого приключения. На каком-то не досчитанном километре спустилось не пятое колесо в телеге, а самое первое и чуть не перевернулись. Сняли, заменили резиновую камеру и начали дуть и раздувать, устали мы с другом и задал я естественный вопрос:

– Может, хватит? Давление небезопасная штука…

– Манометра нет, но вижу до кондиции далеко, пригласим подкрепление. Папа, помоги, чуть-чуть и всё!

Вышел Аверкий, отложил трость, снял фрак, руками уперся в горизонтальную рукоятку насоса формы длинного цилиндра и начал качать, словно плачущего младенца. Дул как мог, но с течением времени устал и сам надулся.

Вдруг запахло чем-то мерзким и отвратительным. Боря, испугавшись, что хозяин нагадит в собственные штаны, завопил:

– Хватит, папаша, воздуху в камере настолько тесно, что через твою прямую кишку наружу вылезает!

В не в конечном итоге колесо поставили обратно и погнали вовсю.

Доехали: приветствия, поздравления, наилучшие пожелания, возобновление старых знакомств зарождение новых, осмотр винных погребов и дегустация «Хванчкары»*. Потом Аверкий пожелал отдохнуть. Ему безоговорочно предоставили эту возможность, причем в лучших условиях.

Накрыли длинный, шикарный стол. На белоснежной скатерти щеголяли разноцветные блюда, словно невесты, засидевшие в девках. Колокольный звон, оповещающий о начале крупномасштабного Лукуллого пира, задерживало опоздание первого секретаря райкома, но поступило благоприятно- многообещающее донесение: «Приступайте, я скоро присоединюсь».

_____ * Сорт грузинского красного вина

Борис Аверкиевич времени, как и денег, легкомысленно не транжирит и, слегка подтолкнув меня локтем и, целясь указательным пальцем, как ружьем в одного детину, спросил:

– Каков мужик, ничего?

– Про содержание промолчу, а по форме настоящий, крепко и торчком стоящий рачинский князь.

– Рабочий завода, вернее, бочар, давай моему папаше выдадим- продадим за долгожданного секретаря райкома, давно мечтает с ним познакомиться. Как венецианский ростовщик во всем выгоду ищет.

– Благословляю тебя на ратный подвиг. Моя хата с краю. Дело скользкое…

Борисово высокоценящее, целеустремленное внимание не осталось незамеченным и Аверкий подозвал преемника:

– Кто таков?

– Как кто, секретарь, которого заждались, ты что телевизор не смотришь?

– Сейчас же представь меня!

– Вроде бы неловко, не торопись, никуда не убежит. Он же —рачинец, а они – неповоротливые байбаки.

Мы с Борисом уселись, для бочара уготовили место подле нас. И он, похлопотав по хозяйству, опустился на стул, крадучись приглядываясь к присутствующей публике.

Аверкию отвели почетное место рядом с тамадой. Он страдал муками Тантала, ибо от «властелина района» отделяло приличное расстояние.

Тамада – заведующий отделом культуры возник как наболевший, нерешенный вопрос и первым тостом дал начало великому событию.

Некоторое, неопределенное время царила военная субординация и дисциплина, но вино, как восточный феодал, всегда берёт должное, даже мужские головы. Разнузданность вероломно свергла царицу – дисциплину. Аверкий, державший порох сухим, начал двигаться, совершая небесхитростный, давно задуманный маневр. С извинениями, шаркая ногами, с тростю в руке протиснулся к «секретарю – повелителю». Бочар был на седьмом небе, даже высокомерно оглядывался, потчуя высокого гостя. А этот отвечал взаимностью безотказного любовника, но страсть старого хрена к молодому хрену закончилась хреново.

Конец ознакомительного фрагмента.