Это тот самый грубиян из автобуса, да не один – его товарищи теснятся у стойки, пытаясь занять места.

– Каковы шансы, что он нас узнает? – обращаюсь я к Джеву, который тоже заметил, куда я смотрю.

В этот самый момент студент указывает на нас, словно мы в каком-то боевике и мы с Джеву играем там преступников.

– Я бы сказал – очень высокие.

Не знаю, кто из нас первым сделал шаг или почему нас вдруг осенило одной и той же идеей, но мы срываемся с места и убегаем.

Мы проносимся без оглядки всю дорогу обратно, мимо лотков с едой, резко свернув в бизнес-центр и спустившись на целый лестничный пролет.

Тут мы тормозим, чтобы отдышаться. Похоже, на цокольном этаже разместился торговый центр. Маникюрный салон, несколько магазинов и лавка с ланч-боксами уже закрыты, но кое-что еще работает, включая круглосуточный спа-салон и игровые автоматы.

– Туда! – Я указываю на одну из тех фотокабинок, где за пару долларов можно получить моментальные снимки с милыми фонами.

Джеву втягивает меня туда и задергивает шторку. Мы стоим, уставившись друг на друга в темноте, которую рассеивает только неоновый свет сенсорной панели.

– Почему мы побежали? – спрашивает Джеву.

– Я… Я не знаю.

Он моргает. Я тоже моргаю. И вдруг мы одновременно заходимся смехом. Почему мы побежали, в самом деле? Для этого не было причин: в конце концов, студенты не стали бы затевать драку в людном месте, где полно взрослых. Но это было захватывающе. От адреналина мое сердце все еще колотится, как ненормальное, – хотя, возможно, дело в том, что в тесном пространстве кабинки я оказалась почти на коленях у Джеву.

Эти фотобудки всегда были такими маленькими? Он сидит на скамейке, прижавшись спиной к задней стенке и вытянув ноги по диагонали через всю кабинку. Я стою на одной ноге, свесив вторую с его колена. Руками же упираюсь в сидение и в стену позади него.

– Какой у тебя рост? – ляпаю я.

– Сто восемьдесят два сантиметра.

Точно, я забыла, что во всем мире, кроме США, используется метрическая система.

– По-моему, это пять футов одиннадцать дюймов? – хмурится Джеву.

– Ты это сейчас в голове посчитал?

Он пожимает плечами.

– А какой у тебя?

– Пять и шесть. Не знаю, сколько это в сантиметрах.

Он коротко кивает. На сенсорной панели раз за разом проигрывается реклама фотокабинки с улыбающимися людьми – по двое, по трое, изредка в одиночку.

Джеву поправляет перевязь с гипсом, делая ее чуть покороче.

– Как ты сломал руку? – интересуюсь я.

– Случайно.

– А раньше что-нибудь ломал?

– Однажды, еще в детстве. – Он оставляет повязку в покое и поднимает на меня взгляд. – А ты?

– Нет, – отрезаю я, прекрасно отдавая себе отчет, что для виолончелистки сломать руку было бы равносильно концу света. – Тебе больно?

– Не так сильно, как в первый раз.

Приходится прикусить губу, чтобы не завалить его новыми вопросами: Джеву явно не стремится раскрывать подробности своей жизни. И все же мне интересно почему? Почему в этот раз ему не так больно, как в прошлый? Потому что перелом в другом месте? Или он просто понимал чего ожидать, раз подобное уже случалось?

Я хочу узнать больше. Что это был за несчастный случай? Уж не из-за него ли Джеву приходится убегать?

Сейчас мы куда ближе, чем были в караоке-баре и на фестивале, и я могу разглядеть его как следует. Кожа выглядит даже слишком идеальной – может, это благодаря косметике? Глубокая тень подчеркивает красивую форму глаз, а губы красные-красные…

Либо это блеск, либо Джеву целовался с кем-то, кто таким пользуется. Даже не знаю, что выбрать.

Хотя нет, вру: я не хочу, чтобы он целовался с кем-либо еще.