Он сказал это таким тоном, сочувствующе-серьезным, что веселье вмиг испарилось. Появилось осознание, что шутить, похоже, со мной даже и не пытались. Если только чуть-чуть, и от этого стало не по себе.

— Погоди... Погоди, ты сейчас серьезно?

— Серьезней не бывает. 

— А отменить это как-то нельзя? — с надеждой спросила, на что мне выдали просто убийственный лаконичный ответ:

— Нет.

— Да я только к этому миру немного привыкла! — взвыла, схватившись за голову. — Как так-то? Я домой вообще хочу! А не шляться по другим мирам! Зачем мне это вообще? В чем смысл?!

— Смысл очень даже есть. Увы, ничем, кроме справочной информации и стабилизации потоков при переходе, не могу помочь. В свой мир ты вряд ли вернешься. А даже если и так, то вряд ли после всего сможешь жить обычной жизнью.

— Почему?

— Сама вскоре поймешь, — недовольно ответил он. — Ты бы лучше не сидела, а собиралась. Надеюсь, до тебя дошло, что я не шутил. 

— Да что мне собирать? Смею напомнить, что в этот мир и тело ты перенес меня без вещей. Даже телефон там остался!

— Я лучше какого-то там телефона, — гордо отозвался Блайд. 

— Кто бы сомневался, — буркнула я. — Так, стой! Не пудри мне мозг. Замедлить этот переход как-то можно? Мне срочно нужно узнать хоть какую-то информацию! Я так не могу! Я не готова отправляться в другой мир! Почему ты вообще только сейчас со мной заговорил, а не сразу, как я попала сюда? Что за халатность к своей хозяйке?

Жемчужинка замерла, в воздухе разлилось возмущение, я бы даже сказала ― обида, детская такая, что мне, несмотря на всю непростую ситуацию, стало смешно. С интересом уставилась на артефакт, разглядывая переливающееся по камню причудливое переплетение линий.

Почему-то я их ощущала. Могла распознавать. Не знаю, откуда и как, даже и близко не понимала, но знала: я не обманываюсь, не надумываю.

Белые линии – ощущались как осмысление информации. Зеленоватые с мелкими искорками – задумчивость и принятие решений. Розовые – легкое возмущение, интерес. А вот если бы были красные линии, то злость. Агрессия. И степень этих эмоций, мыслительного процесса зависели напрямую от степени выраженности оттенков линий.

Действительно не понимала, откуда я знаю, просто знала и все.

Возможно, артефакт сам даст ответ на этот вопрос. Пока нужно было разобраться хоть немного: почему я, зачем, для чего. Какова цель моих перемещений. Это, на мой взгляд, было важнее.

Пока я, затаив дыхание, разглядывала линии, от нетерпения ерзала попой по одеялу, едва не проделала в нем дырку, Блайд, спустя несколько минут явно придя к решению, засветился ярко-белым.

— В принципе можно, — медленно ответил он. — Но в таком случае переход дастся тебе куда сложней. Тошнота и головная боль покажутся тебе сущей мелочью.

— Согласна, — решительно кивнула, сжав кулаки. Лучше получить ответы сейчас и быть хоть немного подготовленной, чем оставаться в глухом неведении. — Что нужно делать?

Послышался тяжелый вздох.

Обалдело округлила глаза. 

— Ты что, дышишь?

Хотя если он в некотором роде испытывает эмоции, то чего удивительного? Но наглая штукенция опровергла мои домыслы, презрительно буркнув: 

— Глупости не говори. Смоделировать можно что угодно, это чтобы ты знала, насколько я недоволен происходящим.

Я фыркнула. Надо же, какие мы характерные. По Блайду мигнули ярко-красные линии. Уже понимая, что они означают, на всякий случай прикусила язык. У меня еще будет достаточно времени, чтобы вывести наглого «помощника» из себя.

— Ты все еще хочешь замедлить время перехода или так и будешь сидеть, ресницами хлопать?

— Хочу, конечно.