– Но при ее жизни вы же ее называли не «тетушкой»? – вяло поинтересовалась я, справляясь с тем, что неудачно сломала печать и теперь не знала, как бы поддеть бумагу, чтобы не порвать.

– Верно. При… раньше я звал ее иначе, но вам сейчас важно знать только то, что звали ее 54184646 Риуйланнайрра 106, она владела собственным археологическим предприятием и никто не знал, столько составляет ее состояние. Постлитеральный код 106 означает…

– То-ли.

Он вздрогнул. Я улыбнулась. Он звал ее в детстве То-ли. Потому что дети часто ленятся говорить целыми словами и упрощают все до первых слогов. Потому что «ё» при частом употреблении переходит в «о», а еще потому, что больше двух третей малышей не выговаривают «р». А еще он искал не завещание.

– Так вы, значит, выросший ребенок?

– Простите?

– Ну, мальчик, такой розовощекий толстоногий бутуз со счастливым взглядом и открытой миру улыбкой, что засыпает на одной кровати со своей тетушкой-путешественницей, когда она забирает его на недельку-другую из работного дома, и кому снятся ее истории. Но вы выросли, вас съела рутина, и вы стали кем-то не тем, кем хотели. Вы ищете не завещание. Вы ищете поворот, где разминулись с нормальным будущим.

– Так, знаете что… – оборвал он меня, выдавая с головой то, насколько я оказалась права, – я обращусь к кому-нибудь…

– Не обратитесь, – прервала его я, враз посерьезнев, так как открыла наконец печать и уставилась в ордер. – Я знаю, где это завещание.

Он застыл и побледнел. Я посмотрела на него, тоже побледнела из вежливости и призналась:

– Я только что его застрелила. Да. А до этого оно себя сожгло.

Наш небольшой коллектив собрался вокруг АКТ-46-53/94 с увеличенной столешницей и внимательно смотрел на выложенные на его отполированную поверхность останки завещания 54184646 Риуйланнайрры 106 – путешественницы, археологини и тетушки. Для нас – сперва, конечно, тетушки, а потом уже все остальное.

Чувствуя себя клерком Центра на похоронах, я развернула ордер и продекламировала:

– Именем службы собственной безопасности… ну, тут долго, короче… Ага, вот… выдать немедленно и без всякого сопротивления предъявителю сего книгу за Единым Номером союза Апатитовых Библиотек, это как раз наш союз, поэтому можно не обращаться в Головное Бюро… так… Апатитовых Библиотек 87368726875628-ЭР200. Дай, покажи заказчику номер.

Дайри сперва продемонстрировала свои безупречно белые перчатки Аиттли, чтобы тот проверил, безупречна ли их безупречность; затем, получив от него благословение, склонилась над бренными остатками пойманной мною этим утром книги и потерла этими белыми-белыми перчатками черный-пречерный корешок. Проступил латунный несгораемый номер.

Следуя протоколу, выдуманному нами на случай, если бытовые книги удавалось добыть только в таком плачевном состоянии, Дайри деликатно предложила нашему теперь уже официальному клиенту лупу, чтобы тот убедился, что мы нашли именно то, что нужно, и даже быстрее, чем он сам нашел нас. И в данном случае – очень удачно, что заказчик не успел попросить добыть книгу в сохранности.

Все присутствующие торжественно и скорбно уставились на клиента. Он взял лупу, склонился над книгой и тоненько извлек:

– Да… я… полагаю, что все так. Это оно.

– Итак, книга найдена, ура. На этом, выходит, наша работа закончена, – подытожила я все таким же официальным голосом, – расплачивайтесь.

– Но вы… – Мужчина, чье имя я так и не удосужилась узнать, распрямился и посмотрел на меня, будто это я в чем-то виновата. – Вы… оно уничтожено во всей своей полноте! Ничего решительно невозможно прочитать!