– А как же повышенная такса для сумасшедших? – громким шепотом спросил он.

– Так вы все-таки сумасшедший?

– Нет, поэтому я хочу, чтобы вы имели фискальный интерес в сохранении моей жизни.

– Замолчите же вы наконец!

Он открыл рот. Но прежде, чем он успел мне рассказать, как хорошо умеет молчать, я нырнула в темноту поезда и очень скоро поняла, что никакая это не темнота. За отъезжавшей в сторону, оформленной в стиле «изогнутых пересеченных линий» двери я увидела много респираторов, много видавших виды костюмов защиты от окружающей среды и много свечей. А еще – много знаков мелом, букв на древних мертвых языках и много, очень много сделанных как будто ребенком моделек вагонов и механоидов.

Привычка требовала от меня взвести курок и направить его на фигуру во всем черном, стоящую на коленях в круге, очерченном горящими фитилями свечей, но опыт недвусмысленно намекал, что этим я его спугну, а любопытство не давало мне этого сделать. Поэтому вместо угрозы я нагнулась, приглядевшись к книге, лежавшей у него на коленях, и выкрикнула на весь вагон:

– Ах ты гад!

Ровно за моей спиной на пол грохнулся Майрот и, очевидно, треснувшись об один из десятков игрушечных составов, громко и злобно сказал что-то очень сложно-вежливое.

Мужчина поднял на меня затуманенный, смотрящий словно сквозь нас взгляд и, странно растягивая слова, произнес:

– Что ты говоришь, женщина?

– Я говорю, – сварливо начала я, – что ты гад и хапуга! У тебя в руках «Камень знаний великолепный, дарующий силы призывать поезда и демонов, вагонетки, дожди и трамваи, а также постигать суть сущего на черной земле, железном небе и земле белой, а также на небе синем» 854939 Олорейнн, второе дополненное издание, и оно у нас оставалось последнее. Ты его, рожа косая, десять лет назад взял и до сих пор не…

Я протянула руку для того, чтобы выхватить у него редкое издание, когда он ощерился на меня, показав ряд заточенных, все как один, под клыки и как один очень давно не чищенных зубов, прижал книгу к груди, отпрянул, ухватился ртом за корешок и прыгнул на стену, где удержался перпендикулярно полу, потом с тем же блистательным успехом перепрыгнул на полоток, да так по нему и унесся прыжками на четвереньках вглубь поезда.

Я выхватила револьвер и прицелилась в полуночной свечной мгле:

– Именем Сотворителя и всех его мучеников я аннулирую твой абонемент!

– Люра! Люра! – затараторил Майрот, схватив меня за руки и плечи сзади так, что мне пришлось опустить оружие, – он не одержимый, он идиот. Полный, непроходимый идиот.

Я посмотрела на него, и буквально впервые за всю историю нашего общения сделала это с интересом. Он застенчиво улыбнулся и объяснил:

– В той статье, про аутопризраки, в том числе говорилось, что этот эффект возникает у механизмов и механоидов, попавших в сакровую щель между информационными оболочками частей мира. Из-за этого они одновременно находятся здесь и… в Храме, например, или здесь и на солнце. Поэтому на них одновременно могут действовать несколько сил притяжения. Вот. – Он подкинул шляпу, и та в прямом смысле слова упала на потолок.

Я покосилась в сторону убежавшего читателя и махнула своему клиенту пистолетом, чье дуло буквально блестело от скепсиса:

– А теперь подними.

Он укоризненно на меня посмотрел и очень осторожно поставил ногу на стену вагона, а потом, коротко подпрыгнув, присоединил к ней вторую. Я выругалась.

– Если говорить научным языком, то ваш спутник не совсем прав. Это явление гораздо сложнее, но, объясняя вульгарно, конечно, можно и так выразиться, – пояснил мне голос, звучавший справа от меня из уст кого-то, кто так же заинтересованно, как и я, смотрел за передвижениями Майрота.