Сказал и без усилий, одним лишь внутренним напряжением, словно в ожидании толчка извне, отбросил Хиркуса с его компанией прочь от себя во времени, поставив перед ними к нему недосягаемый для них промежуток – за годы не добежать.

Манипуляции со временем, создание некого временного буфера Иван произвёл машинально и даже не удивился внезапно обретённой способностью. Он как будто уже давно ощущал в себе такую возможность власти на локальное разряжение или сгущение времени вокруг себя, а может быть, и в другой пространственно-временной точке, что надо было ещё проверить, так ли это на самом деле.

А само чувство управления временем у него подспудно зрело после посещения границы будущего времени, когда побывал там по просьбе Маркоса. Будто там эту способность он подхватил как болезнь, как инфекцию, став соучастником творения Временем всего сущего.

И вот, наконец, сегодня, быть может, в порыве душевного расстройства, сумел воплотить обретённый дар в реальное действие.

Впрочем, в реальное ли?

Но Ивану осмысливать это пока было недосуг.

Стоящий в стороне Девис с Сесикой, по всему, что-то уловил в происходящих вокруг него метаморфозах: либо сам попал под воздействие временного сдвига, либо заметил эволюции его на примере ватаги Хиркуса. И когда Иван, прежде чем войти в облако, обратился к нему: не передумал ли тот остаться здесь, Девис сказал:

– Э, как там тебя… Иван… КЕРГИШЕТ? Мне туда лучше не соваться. Думаю, что там ты натворишь ещё дел… Не хочу говорить – бед… Лучше я закончу свои дни здесь. И привык уже, и обрёл Сесику… Да и вдали ото всех житейских тревог, в том числе и от тебя. Но мой совет тебе: меньше играй временем. Смотрю, ты слишком увлекаешься этим. А Время не прощает…

– Ты это знаешь? – насторожился Иван, ибо слова Девиса несли в себе предупреждение.

– Знаю! – резко отозвался Девис и повернулся к Ивану спиной.

Он полу обнял за плечи Сесику, и они неспешно стали уходить, огибая временную подушку, созданную Иваном, чтобы не подпускать к себе Хиркуса с компанией.

А в ней явно наметился раскол, но Иван уже озаботился иным.

Из облака кубарем вылетел как от хорошего пинка под зад один из колонистов. Он вскочил на ноги и стал дико озираться. Иван не успел узнать от него, в чём дело, как следом, по другую сторону от него колыхнулся воздух, загустел сумеречным занавесом и материализовался Нардит со свитой.

Нардит… В громадном цветастом тюрбане со свисающими с него колтами. В грубом сером пончо до колен. Ниже – нервно переступающие лошадиные ноги с громадными копытами.

Свита… На головах шлемы, тела закрыты чёрными панцирями. В руках тяжёлые булавы, у некоторых положенных на плечо.

Глаза Нардита раскалёнными углями в упор смотрели на Ивана.

– Я что-нибудь сделал не так?

– Нет, – отозвался посланец Времени.

А, может быть, это показалось Ивану, что тот сказал именно это слово.

Из облака вылетел и распластался на земле ещё один колонист, а первый, выброшенный из его чрева, потирал ушибы и постепенно приходил в себя.

Видение Нардита моргнуло. И в те короткие мгновения, на которые он пропал, Иван почувствовал ощутимое прикосновение к его существу и проникновение в мозг какой-то потусторонней силы. Она болезненно отозвалась во всех его членах и в висках, и отпустила, словно для того, чтобы он вновь увидел преобразившегося Нардита: в ветхой хламиде и с венком жёлтых мелких цветов на несуразной его голове. И услышать, вернее, впитать, его обращение к нему:

– Им надо дать своё время.

– Своё время? Что это значит… – Но Нардит растаял, так что Иван досказал свой вопрос по инерции: – …дать своё время?