А Сано тем временем домой вернулся. Во дворе его встретила жена:

– И где тебя носит, окаянного? У меня забот полон рот, а мужик шляется незнамо где.

Сано смотрел на Танюшку и невольно сравнивал её с той, что только что стояла перед ним. Сравнение было явно не в пользу жены.

– Ну, чего ты всё время ворчишь на меня? Слова доброго от тебя не дождёшься. У других жёны приветливые да ласковые, а ты вечно всем недовольна.

– Дак, у других и мужики другие, а с тобой любая ворчливой станет!

Сано аж дар речи потерял от такого обвинения. Выходит, что Маруся, живя с ним, стала бы точно такой же, как Танюха? Нет, с этим он не может согласиться! Маруся, она такая… Такая… В общем, совсем другая. Интересно, а каково же ей с Егором-то живётся? Он ведь даже не спросил про брата. А надо было. Злость на Егора давно прошла, на смену ей пришло сожаление, что они в раздоре. Родная кровь, как-никак. Сано сел на крыльцо и призадумался. А если Танюха права? И жёны становятся злобными только у худых мужиков? А у доброго мужа жена всегда ласкова да покладиста? Эти мысли были новы для него.

– Чего расселся? – вырвал его из раздумий голос жены. – Сидит опять, мечтает! У людей уже гребь поспела, а мы ещё косить не начинали!

– Ты же знаешь, что я три дня кряду бате косить помогал. Вот с отцовым покосом управимся, а потом уж за наш примемся. Не могу же я старикам своим не помочь.

– Вот так всегда – сначала другим, потом себе! – возмутилась Татьяна.

– Всё собачитесь? – послышался голос Николки, вышедшего из избы. В руках он держал котомку.

– А ты куда навострился? – удивилась сестра.

– Ухожу я от вас, надоели ваши вечные дрязги.

– Как уходишь? Куда? Изба-то у нас общая, она и твоя тоже.

– Дак, тут есть хозяин и без меня! – Николка искоса глянул на зятя. – А я уж как-нибудь сам!

– А люди-то чего скажут? – возмутилась Танюха. – Что выгнали мы тебя из собственного дома? Не срамил бы ты нас, Николка, перед людьми!

– А людям скажете, уехал, мол, Николка по свету счастья искать!

– Как уехал? Совсем? А работа как же? – недоумевала сестра. – Только в мастера выбился, модельщик, сказывают, из тебя хороший получился, деньги зарабатывать стал и вдруг…

– А деньги-то везде заробить можно! – с улыбкой отвечал Николай.

– А мы как же? А детей чем кормить? – робко молвила сестрица.

– А у детей батя есть? Есть! Вот пусть он их и кормит!

– Дак он же без работы теперь! – оправдывала мужа Татьяна.

– А без работы у нас сидят только лодыри да пьяницы! А кто работать хочет, тот всегда её найдёт! – сурово ответил Николай.

– Ты нам хоть денег-то оставь немного, – умоляюще проговорила сестра.

– Оставил на столе. Немного. Мне и самому они теперь понадобятся.

Сано не проронил ни слова. Видно, и впрямь, худой он муж, и отец плохой, коли своих детей прокормить не может. Стало стыдно, что Танюха выпрашивает деньги у брата.

– Ты хоть вернёшься домой-то? – спросила сестра.

– Не знаю. Разве что навестить. Но жить с вами я уже не стану, пора мне своей семьёй обзаводиться.

– Никак жениться надумал? – удивилась она.

– А уж это как повезёт! – улыбнулся Николай, направляясь к воротам.

– Погоди-ка! – крикнула вдогонку сестра и направилась следом, переходя почти на шёпот. – Уж, не к Любке ли ты решил податься? Чует моё сердце, что так оно и есть. Присушила-таки, цыганка чёртова! Отняла у меня брата!

– Ну что ты несёшь всякий вздор! – возмутился Сано. – Он мужик, ему давно пора жениться! И не тебе выбирать ему суженую! Сам справится!

– А ты, вообще, помалкивай! – повернулась она к мужу. – Сам до сих пор по этой дряни беловской сохнешь, хочешь, чтоб и брат мой так же маялся?