Сигарета в пачке осталась только одна. Причем надломленная у самого фильтра. Я никогда не мог понять, почему последние сигареты в пачке часто ломаются, если их вообще не трогали. Не иначе, одно из многочисленных проявлений вселенского закона подлости.

В этом баре сигарет не продавали, и я в сердцах выматерился. Подозреваю, сделал я это не совсем про себя, потому что услышал легкую нотку укоризны, прозвучавшую в низком и мягком, словно кошачьем, голосе, проурчавшем прямо у меня за спиной:

– Какая экспрессия! Только зачем же так расстраиваться, Альберт Эдуардович? Подумаешь – сломалась сигарета! У меня с собой целых две пачки, так что, если вы не против, будем курить мои. Кстати, меня зовут Анна Сергеевна. А лучше просто Анна.

– Как видишь, Алик, работа не пыльная, но ответственная, – заканчивая инструктаж, ровно, словно читая по написанному, говорил Бунин. – Если справишься, буду ставить вопрос о повышении зарплаты, и весьма существенном. Если же нет… Хотя никаких «если» быть не должно – не в наших с тобой интересах, так?

Пассаж о «наших с ним интересах» прозвучал пугающе двусмысленно. По-хорошему, никаких общих интересов у нас ним не было и быть не могло. Это в заводском цеху или редакции газеты все, независимо от того, начальник ты или подчиненный, заняты производством общего продукта. А в нашем с Аркашей случае я даже не знал, что считать «продуктом». Обеспечение безопасности? Что-то непохоже.

Короче говоря, мне предстояло выполнять смешанные функции шпиона и тюремщика. Причем я был далеко не уверен в том, что моя новая работа безупречна с точки зрения действующего законодательства.

Мои должностные обязанности в аркашином изложении выглядели так: неотлучно находиться рядом с объектом охраны, отслеживая, но не пресекая возможные попытки объекта вступить в контакт с третьей стороной. При этом мне следовало максимально быстро и эффективно наладить личные взаимоотношения с объектом, войти к нему в доверие и стать чем-то вроде незаменимого компаньона. О содержание всех наших бесед я должен подробно и ежедневно докладывать Аркаше в письменной форме. К докладам следовало прилагать краткий отчет о поведении объекта в течение дня.

Всю эту писанину будет каждый вечер забирать доверенное лицо Аркаши по имени Тимур, а в случае срочной необходимости мне надлежало связаться с начальником по мобильному телефону, который мне выдадут и по которому звонить куда бы то ни было еще категорически запрещалось.

Жить мне отныне предстояло в подмосковном пансионате, примерно в полутора часах езды от города. При этом мне полагался один выходной день в неделю, который я был вправе использовать по своему усмотрению. Строгим условием было неразглашение всего, что связано с моей новой работой: ее характер, место, имена людей – словом, атмосфера полной секретности.

– А своим алкашам из подъезда, – на полном серьезе и без намека на смех инструктировал меня Аркаша, – можешь сказать, что познакомился с хорошей женщиной и на время переехал к ней на другой конец Москвы. А домой приезжаешь раз в неделю – проверить, что и как. Нормальная легенда, но если у тебя есть лучше, то предлагай. Обсудим.

Ничего лучше у меня не было, впрочем, как и хуже. Я так обалдел от всего услышанного, что только молча хлопал глазами и курил сигарету за сигаретой. От утренней бодрости не осталось и следа. Вот тебе и средний класс, думал я растерянно. Вот уж правду говорят: деньги просто так нигде не платят. Да и две тысячи долларов уже не казались мне такими большими деньгами как тогда, в ресторане.

– Вопросы есть? – глядя на меня в упор своими водянистыми в красных прожилках глазами спросил Аркаша.