– Рубен Хёк? Что ты здесь делаешь?

Это был не тот тон, которым говорят: «Так приятно видеть тебя после стольких-то лет». Скорее, наоборот: «Исчезни, пока я не позвала мужа».

– Привет, – сказал он так тихо, как только мог. – Извини, что без предупреждения… Мы можем поговорить?

Кто-то задвигался за ее спиной. Рубен попытался разглядеть, кто это, но Эллинор намеренно загородила собой весь дверной проем.

– Астрид, это ко мне, – бросила она через плечо. – Подожди, я сейчас.

По лицу Эллинор он видел, как плохо поступил с ней когда-то и как ей сейчас не хочется об этом вспоминать.

– Астрид? – переспросил он.

– Это тебя не касается, – перебила Эллинор. – Уходи, или я вызову полицию.

– Но, Элли, – он робко улыбнулся, – я и есть полиция.

– Ты прекрасно понял, о чем я. И не называй меня так. Не приходи сюда больше, прошу.

Откуда ни возьмись, перед Эллинор вынырнула маленькая фигура.

– Привет, меня зовут Астрид. А тебя?

– Он уходит, Астрид, – грубо оборвала Эллинор. – Всё, пока.

Она мягко отстранила девочку и захлопнула дверь перед самым его носом. Щелкнул замок. Рубен спустился со ступенек и остановился на лужайке, не зная, что делать. Но не стоять же так. Соседи могут заинтересоваться. Рубену на них плевать, но не ей.

Он пошел обратно к машине. Вот черт… Психолог Аманда права, это была худшая из его идей за последнее время. Той Эллинор, в которую он был влюблен и которую предал, больше нет. Все, что от нее осталось, – неприятные воспоминания новой Эллинор о прошлой жизни. Которые Эллинор преодолела и пошла дальше. Она обзавелась семьей и не виновата, что он не сделал того же самого.

Рубен сел в машину. Помедлил несколько секунд, прежде чем завести мотор. Странное ощущение – видеть Эллинор с ребенком. У девочки глаза матери и чужой рот. Рубен слишком хорошо помнил мягкие, полные губы Эллинор, летом слегка солоноватые от пота… Он тут же прогнал эти мысли. Не мог позволить себе снова утонуть в воспоминаниях.

Девочку зовут Астрид, как бабушку Рубена. Эллинор всегда любила его бабушку, а та, в свою очередь, постоянно спрашивала Рубена о его «милой невесте». Рубен не знал, что ей ответить, поэтому молчал. Завтра, за понедельничным кофе – ставшим для них своего рода ритуалом с тех пор, как бабушка переехала в дом престарелых, по счастливому стечению обстоятельств располагавшийся неподалеку от полицейского отделения, – Рубен наконец расскажет ей, что Эллинор, похоже, жива и здорова, и ее дочь зовут Астрид. Бабушке будет приятно это услышать.

Рубен вздохнул и нажал на газ. Дело сделано. Аманда гордилась бы им.

– В отчете о вскрытии Лилли много странного, – прохрипела Мина в трубку, горло все еще болело после крика. – Но ничего, что могло бы пролить свет на убийство Оссиана. Для этого нам, похоже, нужно дождаться его вскрытия.

Мина услышала, как на другом конце провода тяжело вздохнула ее начальница.

– Рейд Адама и Рубена ничего не дал, – услышала Мина голос Юлии. – И Педер не нашел никаких камер слежения вдоль дорожки.

– А на мосту, в Шеппсхольмене? Или на «Чапмане», там они должны быть.

– Камеры установлены на здании Национального музея, прямо перед мостом. Но обзор не очень большой. А если преступник приплыл на лодке, ему даже не пришлось выходить на мост. Что касается «Чапмана», у них только внутренние камеры; их не интересует, что происходит снаружи хостела. Так что у нас ничего нет. Я надеялась получить от тебя хоть что-нибудь.

– Думаю, нам стоит присмотреться к протоколу вскрытия Лилли, – повторила Мина. – Адам, кстати, придерживается того же мнения.

Юлия еще раз вздохнула: