«Мы скоро уедем к нему», - улыбаясь, говорила мать. Отец любил Алену, Эмин был первенцем. Отец решил развестись и жениться на матери Эмина. Сил ждать отца не было, и Эмин отпросился погулять. 

Когда возвращался с прогулки, столкнулся с мужчиной. Тот придержал его за плечи. На Эмина смотрели черные холодные глаза, на волосатой руке была татуировка с открытой волчьей пастью. Войдя в квартиру, обнаружил мать, лежащую на полу с перерезанным горлом.

Я опять вернулся в этот город и диким смерчем вернулась та боль, и чувство беспомощности, как тогда, когда нашел мать мертвой, и ничего не смог сделать. Убийцу так и не нашли. 

Шел по следу столько лет, все ниточки вели в этот город, но каждый раз человек с татуировкой волчьей пасти ускользал. Бешеная ярость поселилась во мне, бежала по венам, затуманивала ум. 

Чтобы успокоиться, пришел в клуб, который мы открыли вместе с Матвеем. Я обмотал руки эластичным бинтом, колотил по груше, пока она не слетела. 

– Ничего себе! – восхитился Виктор. Мы часто проводили с ним спарринг, он мечтал одолеть меня, но раз за разом я одерживал победу. 

– Ты только бездушную грушу можешь колотить? Это все на что ты способен? Спорим, я завалю тебя, Эмин. 

– Ты уже пробовал. 

– Что очко жим-жим? Да, Дадаев? Боишься, что проиграешь чемпионский пояс? 

– Много говоришь, Виктор. Хочешь спарринг? Пошли. Но учти, я не в духе. Жалеть не буду. 

– Ой, напугал! – хорохорился Виктор. Но через три минуты пожалел. Я долбил его ногами, кинул, как мешок с песком. С каждым ударом злость уходила. 

И тут я заметил ее. Хрупкую маленькую мышку. Она смотрела заворожено. Перепрыгнул канаты, приближался к ней. Меня привлек этот страх, он волновал меня. Я не был святым и у меня много русских любовниц, но я давно не чувствовал возбуждения такой силы. 

Марина женственная, хрупкая. Было в ней что-то особенное, будило первобытный инстинкт. 

После оказалось, что она занята. И вопреки моему непреложному правилу, что девушка друга неприкосновенна, хотел ее.

Это походило на безумие, маниакальную одержимость. Увидев ее, хотел ее взять, прямо там под столом, намотать черные волосы на кулак и притянуть к колом стоящему члену. 

Она опять сбежала, видимо, прочитав свой приговор в моих глазах. 

– Кто она тебе? – спросил Матвея, как только Марина пропала из виду. 

– Что, понравилась? Я вижу, как ты на нее смотришь. Но она моя. Так что забудь, – взбесился от такого заявления. Едва сдержался, чтобы не набить ему морду. 

– А была таким страшненьким толстым утёнком. Она меня ещё с детства любит. Прикинь, – он наклонился ближе. – Она мечтает, чтобы я трахнул ее. Её сестрёнка Василина дневник прочитала. И я исполню её мечту. Стану первым, – от его слов, потемнело в глазах. Я знал, если сейчас не уйду, то покалечу его. Только представил, что он берет ее, насаживает на свой член, и Марина стонет под ним – обезумел. 

Я шел охладиться, успокоиться. Не знаю, какой черт дёрнул меня зайти в женский туалет, где была она. Я просто хочу убедиться, что в ней нет ничего особенного, а все эмоции, что я испытывал с ней, лишь выдумка больного воображения. Просто попробую ее и пойму, что она обычная, такая как все. Она соблазняла меня, мышка, всего лишь шлюха. И это стало фатальной ошибкой. 

Её губы оказались невероятно вкусными, тело, дрожащее от страха – такое привлекательное на ощупь. Хотелось сжать нахалку, повернуть спиной и отыметь. Руки жгло от желания обладать ей. И я сделаю это. И хрен с ней, с дружбой. Была бы она дорога Матвею, я бы отступил. Но она всего лишь ничего не значащая игрушка.